Вперед - в Америку

По мере приближения нашего вертолета мутные воды Миссисипи сменяются голубыми волнами Мексиканского залива, а нефтегазовые установки из мелких самоподъемных механизмов на глазах вырастают в огромные плавучие нефтедобывающие платформы. За 150 миль от берега мы начинаем снижаться к полупогружному буровому судну Maersk Developer: 330 футов высотой, 60 тыс. тонн весом, арендуемое и используемое компанией, по приглашению которой я сюда и прибыл – Statoil, норвежским нефтяным гигантом. 

Developer уходит в глубь на 3100 футов, его гудящие дизельные двигатели вонзают буровой инструмент еще на 16 тыс. футов в днище океана. Цель – скважина под названием Килчерн, находящаяся в 25 тыс. футов под океаном. В июне Statoil освоили скважину, это обошлось им в $120 млн, однако о результатах они пока помалкивают.

Developer – близнец неудачливого Deepwater Horizon компании Transoceans. Будучи полугружным судном, он, по сути, является надстройкой на двух сигарообразных корпусах субмарины, оборудованных четырьмя динамически позиционированными двигателями, которые позволяют судну оставаться практически неподвижным даже в шторм. 

Однако Developer новее и современнее, чем Deepwater Horizon, и, как вам скажет любой человек на борту, отличается более надежными мерами безопасности и резервными системами. Developer – первая буровая установка, соответствующая новым стандартам Бюро по управлению энергией океана, – Statoil уже давно их применяет. «Нам ничего не пришлось менять в нашей системе работы», – говорит Джейсон Нье, глава по деятельности Statoil в Мексиканском заливе. 

Компания четыре десятка лет работала в суровых водах норвежского континентального шельфа и не имеет себе равных в мире по бурению в воде глубже 300 футов. Компания может похвастаться одними из самых внушительных конструкций на планете, например платформой Troll (1600 футов от дна океана до верхушки факельной стрелы). Стандарты Statoil и так были достаточно высоки. Подтверждением служит тот факт, что компания получила два из первых 10 разрешений на бурение скважин после утечки British Petroleum. 

Сообщение, которое Statoil хочет донести, пригласив меня в эту поездку, просто: «Доверяйте нам». И это вполне понятно: акции Statoil обращаются на бирже (хотя 67% их принадлежат правительству Норвегии); по величине площади в заливе компания занимает 5-е место, а в планах на этот год – разработка еще трех глубоководных скважин. Однако самая веская причина для такого пиар-хода – то, что Statoil владеет активами в США на $20 млрд и поставила еще больше на то, что будущее компании залегает именно в недрах Америки.

У гендиректора Statoil Хельге Лунда большие планы – к 2020 году он собирается повысить производительность компании с 2,1 млн баррелей в день до 2,5 млн. И главным двигателем этого роста станут США, в которых производство поднимется с сегодняшних 150 тыс. баррелей в день до 500 тыс. То, что Лунд уделяет Америке такое внимание, красноречивее всяких слов говорит как о будущем нефтегазового сектора США, так и о состоянии индустрии в остальных частях земного шара. «Несомненно, что Америка сейчас находится в самом разгаре энергетической эпохи возрождения», – считает гуру мировой энергетики Джозеф Станислоу, который сейчас работает с Deloitte.

Стремительный рост темпов добычи на сланцевом месторождении Баккен, а также в Мексиканском заливе поднял уровень внутреннего производства нефти США на 12% с 2008 года. Этот рывок – первый за четверть века, существует также смешанное мнение, что изначально внутреннее производство имело неотвратимую тенденцию к снижению.

«Американский нефтегазовый потенциал столь велик, что к 2020 году столица энергетики сместится обратно в Западное полушарие, где она была вплоть до 1960-х, до господства таких гигантов с Ближнего Востока, как Саудовская Аравия и Кувейт», – предрекает профессор Бейкеровского института Университета Райса Эми Майерс Джаффе. 

Statoil не единственная национальная нефтяная компания, добравшаяся до американских залежей. После неудачной из-за политических причин попытки приобрести Unocal в 2005 году китайская Cnooc вложила $2 млрд в совместные предприятия с Chesapeake Energy и $2,1 млрд за возможность вонзиться в нефтяные пласты Канады. Sinopec вложила в совместный с Devon Energy проект $2,5 млрд, выложив еще $2,1 млрд за покупку канадской Daylight Energy. Малайзия последовала примеру китайских конкурентов и перекупила канадскую Progress Energy за баснословные $5,35 млрд, а корейская KNOC инвестировала в нефтяные залежи США уже больше $9 млрд. 

По словам Лунда, на кону – нечто большее, чем нефть и газ: «Америка может похвастаться сравнительно прозрачной и устойчивой регуляторной политикой с налогами и роялти ниже норвежских и не имеющей себе равных системой прав на разработку полезных ископаемых». Для компетентных, знающих компаний все вышеперечисленное является отличной возможностью для роста и прибыли. 

«Мы изначально поставили в основу нашей стратегии веру, что ресурсы могут сильно влиять на баланс спроса и предложения, – говорит Лунд. – Уже доказан огромный потенциал ресурсного сектора и перспективы для долгосрочных вложений». 

Лунд занимает пост гендиректора с 2004 года. Сейчас ему 49 лет, и он достаточно молод, чтобы не попасть в западню предыдущего поколения, уверенного, что США как центр нефтегазового роста себя уже изжили. (За плечами Лунда работа в качестве консультанта McKinsey, политического советника Норвегии и гендиректора инжиниринговой компании Aker Kværner.) 

В 2008 году Statoil инвестировала $3,3 млрд в совместное предприятие с Chesapeake Energy над пенсильванским месторождением Марселлус, в 2010-м – $1,3 млрд в СП с Talisman над пластом Игл-Форд. В прошлом году компания за $4,7 млрд приобрела Birgham Exploration, обладающую большими позициями на месторождении Баккен в Северной Дакоте. Также Statoil не пожалела $7 млрд на покупку активов в Мексиканском заливе. Оншорные активы насчитывают около 1 млн акров. Такой размах сравним с компаниями масштаба Marathon Oil.

Statoil могла бы никогда не покидать родные воды Северного моря, из которых по-прежнему добывает более 50% от своих мировых 2,1 млн баррелей нефти в день. В прошлом году Statoil потрясла Норвегию открытием нефтяных месторождений Йохан Свердруп и Скругард. С 3 млрд баррелей нефти Свердруп является самым крупным месторождением за целые десятилетия и расположен при этом всего в 90 милях от берега.

«Свердруп находится прямо посреди других наших активов, так что это будет феноменально прибыльный проект», – говорит Лунд.

Однако, несмотря на это, запасы Норвегии, седьмого по величине нефтяного экспортера в мире, истощаются, и темпы истощения велики: норвежские недра дают на 20% меньше углеводорода с каждым годом. Стоимость растет по мере того, как буровики пытаются выжать больше нефти из старых месторождений. Между тем налог страны на нефть и газ составляет больше 75% и является одним из самых высоких в мире. Сыграла свою роль и забастовка рабочих этим летом, принудив Statoil закрыть четыре платформы и лишиться 300 тыс. баррелей за каждый день простоя. Хотя Statoil может компенсировать эти потерянные норвежские баррели международными. В перспективе. 

Результаты бывают всякими. Самым успешным проектом является Ангола, в которую компания вошла в 1990-е. Сейчас с ангольских офшорных месторождений вроде Далии Statoil добывает 170 тыс. баррелей в день. В Восточной Африке, Танзании, Statoil недавно обнаружила крупные офшорные залежи газа. 

Многообещающей может стать и Бразилия. Однако нефтегазовый сектор в этой стране испещрен бюрократией и непотизмом. В дополнение к этому имеется мандат о том, что большая часть оборудования для глубоководного бурения должна быть поставлена бразильскими компаниями. (И неважно, что молодые судостроительные заводы Бразилии еще пока такого не построили.) В России дела обстоят еще сложнее: «Газпром», контролируемый Кремлем, в начале августа вытеснил Statoil из консорциума по разработке гигантского месторождения Штокман в холодном Баренцевом море.

Statoil плавал в еще более непростых водах, и результаты там бывали хуже. На Кубе дорогостоящая разработка разведочной скважины окончилась неудачей из-за американского эмбарго. В Иране 10 лет назад Statoil положился на взятку, данную посреднику, пообещавшему контракты на разработку в стране (по данным Комиссии по ценным бумагам и биржам, Statoil призналась в коррупции и выплатила штраф в размере $21 млн в 2006 году). Компания покинула проект по гигантскому месторождению Южный Парс, после того как вложила в него $750 млн, а также в этом году вышла из совместного предприятия в Ираке – Багдад платил невероятную цену в $1,15 за баррель. 

«В каждом проекте необходимо четко определять риски/прибыль, – говорит гендиректор Statoil. – И этот баланс в других проектах лучше».

Неудивительно, что Лунд так увлечен Америкой. Но США тоже таят в себе риски. «Цена натурального газа ниже $3,50 за 1000 кубических футов будет означать, что буровики не смогут окупить даже затраты на привлечение капитала в таких проектах, как «Марселлус», – заявляет аналитик Sanford C. Bernstein Освальд Клинт. Chesapeake распродает активы на $7 млрд, чтобы хотя бы собирать необходимые финансы на этот год. Захочет ли Statoil помочь Обри Макклендону?

«Chesapeake – компетентный оператор, – заявляет Лунд. – Как я сказал, мы всегда открыты для хороших возможностей бизнеса». 

Хорошими экономическими характеристиками отличаются проекты Statoil на богатых нефтью и жидким топливом месторождениях вроде Баккен и Игл-Форд, которые становятся прибыльными уже при цене в $70 за баррель. Цены на газ упали, и Лунд перенес капитал туда. Через приобретение Birgham, крупнейшее со слияния с Norsk Hydro в 2006 году, компания получила 375 тыс. акров в Баккене, который сейчас выдает 30 тыс. баррелей в день. Statoil рассчитывает поднять этот показатель до 100 тыс. баррелей в день к 2020 году. 

Но и здесь есть подводные течения. Statoil – крупная компания, ее доход за прошлый год составил $110 млрд, а чистая прибыль – $13 млрд. Statoil обладает активами на сумму в $125 млрд. Учитывая спад производства в Северном море, американские проекты компании не обеспечат желаемого уровня производства, считает Клинт из Sanford C. Bernstein. Коэффицент цена/прибыль акций Statoil – 6, а доход по ценным бумагам – 4,5%. Такие показатели недотягивают до уровня компании с высоким ростом. 

Ответ Лунда: научиться разрабатывать месторождения сланцевого газа и нефти в малопроницаемых пластах в Америке, а затем применять технологию и в других местах. Бытует мнение, что сланцевый потенциал США сильно уступает российскому и китайскому. Statoil, опираясь на свои международные связи, хочет помочь развить этот потенциал. 

В этом году в присутствии Владимира Путина Лунд подписал соглашение с «Роснефтью» о совместной разведке и разработке новых участков в России, как офшорных, так и оншорных. Statoil пробурит множество разведочных скважин в Арктическом море, а также сможет произвести разведку формаций сланцевой нефти около Ставрополя и неразработанное месторождение в Западной Сибири. Предполагается, что обе площади содержат массивные формации нефтеносных пород.

JOHANNES WORSØE BERG

Большими шагами: гендиректор Statoil Хельге Лунд в Хьюстоне

Сотрудничество с Кремлем, безусловно, занятие более политически рискованное, чем бурение в Северной Дакоте. Но зато с течением времени оно может стать той золотой жилой, в которой нуждается Statoil.

«Для американских проектов мы выбрали знающих, зарекомендовавших себя североамериканских партнеров. Тем самым мы хотим углубить профессиональные знания и компетенцию, которые потом можно будет использовать в глобальном масштабе, – говорит Лунд. – Сланцевые возможности совместного с «Роснефтью» проекта являются одним из примеров этого». Норвежцы воюют за инвестиции в Америку с китайцами и корейцами, учатся американским ноу-хау и делятся ими с русскими. Добро пожаловать в будущее энергетики.