Время возвращаться. Почему холдинг Айдана Карибжанова намерен сосредоточиться на Казахстане

29119

Это выяснял Forbes Kazakhstan

ФОТО: Андрей Лунин

В 2016 году Айдан Карибжанов (№14 рейтинга 50 самых влиятельных бизнесменов Казахстана - 2019), удачно вышедший к тому времени из проектов в Непале и Камбодже, говорил в интервью Forbes Kazakhstan, что он и его партнёры не видят инвестиционных идей с локализацией в Казахстане. Сейчас бизнесмен считает, что Казахстан снова становится интересен, а его Visor Holding строит две крупные ветроэнергетические станции – на севере, под Нур-Султаном, и на юге, в Жанатасе Жамбылской области.

Жанатасская станция стоимостью $130 млн и установленной мощностью 100 МВт начнет давать электроэнергию уже будущей весной. Соинвестор – китайская Envision – производитель, который входит, согласно Global Data, в топ-5 мировых производителей ветроэнергетического оборудования и является номером два в Китае. (В мировой «пятёрке» три западные компании – датская Vestas, немецко-испанская Siemens Gamesa и General Electric, купивший французский Alstom, и две китайские – Goldwind и Envision; на них в прошлом году пришлось почти 62% установленной мощности глобальной ветроэнергетики.) Софинансирует проект ЕБРР. Это «Жанатас-1», будет еще «Жанатас-2», тоже на 100 МВт (как и станции на севере), аукцион по тарифам уже выигран.

Почему Китай

- В нашем случае китайское – это как раз знак качества. Сейчас Китай – самый большой рынок ветровых станций в мире, и как производитель оборудования, и как пользователь. Наш поставщик и соинвестор Envision создан относительно молодым предпринимателем в 2008. Теперь это мировой игрок – база разработок механической части в Гамбурге, лопастей – в Колорадо, основное производство – в Китае. При этом Envision – номер один в мире среди производителей программного обеспечения для ветровых станций – не только для себя, для всех, – рассказывает управляющий партнёр Visor Алмас Чукин, курирующий энергетические проекты холдинга.

Впрочем, Жанатас на самом деле – старая история, тянущаяся с 2011, когда Visor провел там инженерно-геофизические исследования на предмет строительства ветростанции. Тому предшествовало принятие в 2009-м первого отечественного закона о возобновляемой энергетике и назначение акимом Жамбылской области экс-председателя KEGOC Каната Бозумбаева, который решил сделать глубоко энергодефицитный регион локомотивом развития альтернативной энергетики в промышленном масштабе. Для этого было создано специальное государственное ТОО, которое занималось поиском инвесторов, оказывало им организационно-техническую поддержку и брало на себя всю бюрократию: вопросы отвода земли, подключения к сети и даже заключение договоров купли-продажи электроэнергии с РЭК.

- Мы заинтересовались не потому, что поверили в альтернативную энергетику, а поскольку Бозумбаев был акимом и достаточно активно продвигал эти вещи – это был его авторский проект. Но на республиканском уровне мало что делалось, и в целом все шло медленно, пока он не стал министром энергетики и не устроил большую программу – с аукционами, исчислением тарифов с привязкой к инфляции или курсу тенге. В итоге какая-то жизнь наладилась и началось движение, – поясняет Карибжанов.

По его словам, основной проблемой был поиск финансирования.

- Только что прошёл финансовый кризис, банки были полумертвыми, – вспоминает он. – Сейчас худо-бедно площадка расчистилась, каких-то игроков похоронили, других подкормили, то есть финансовая система перезапустилась. Следом пришли политические изменения и появилось больше оптимизма.

В поисках инвестора Visor Holding рассматривал разные варианты.

- Мы обошли всех, от Америки до Австралии. С американцами всё понятно, они плохо представляют, где Казахстан находится, там нас хорошо знают только нефтяники в Техасе. Европа, если взять последние 20 лет, вообще умерла для нас как инвестиционная история – их банки ушли, разговаривать не с кем. Тем более что у нас очень специфичное проектное финансирование, это стопроцентные риски. Оставалось два варианта: либо международные институты – ЕБРР, ЕАБР и т. д., либо китайцы, которые знают нас и принимают наши риски, в том числе валютные, – делится подробностями Чукин.

Бесплатный ветер

Задержка пошла проекту на пользу, за это время стоимость основного оборудования и технологических решений в ВИЭ упала в разы.

- Ветер уже совершенно конкурентоспособен. 2019 год стал переломным – все теперь едины во мнении, что себестоимость зелёной энергетики уже ниже, чем в атомной, угольной или газовой, если речь идёт о строительстве новой станции, – утверждает Чукин.

ФОТО: Андрей Лунин

Электроэнергия на угле дешевле пока лишь потому, что мощности давно окуплены и самортизированы – средний возраст станций 36 лет, самая молодая турбина была установлена в 1996 году. Но проблемы копятся, предельные тарифы, установленные правительством (8,5 тенге за кВт•ч «на шине» плюс составляющие КЕГОКа и РЭКов), по сути, покрывают лишь покупку угля, утилизацию золы и фонд зарплаты.

- В последние годы государство зажимало рост тарифов. Мотивы, как всегда, благородные – сдерживание инфляции. В результате последние годы не обновляется практически ничего, и начались аварии, отключения электро­энергии, все «болячки» начинают вылезать. Ну и многих пересажали, и, как следствие, осталось очень мало грамотных людей в энергетике, – говорит Карибжанов.

- Наша энергетика очень старая, и она продолжает стремительно устаревать. Мы недоинвестировали отрасль, поддавшись иллюзии, что у нас профицит и стоимость всегда будет 8 тенге. Шымкентская ТЭЦ в плачевном состоянии, Алматинская и столичная – тоже. Нас сейчас вытаскивает Экибастуз, который даёт 20–25% потребления, и то, что «Казахмыс», ERG и прочие промышленные гиганты, которые потребляют примерно 45–50% электроэнергии, имеют свои станции. А если говорить обо всей остальной стране, то я вижу коллапс где-то уже к 2023–2025 году. Это люди могут терпеть, а железо не терпит, – заявляет Чукин.

Аукционная цена ветровой электроэнергии сейчас 20–22 тенге за киловатт (продажа на сети KEGOC). Договор о покупке электроэнергии (ДПЭ), то, что называют офтейк, действует 15 лет по фиксированной, то есть выигранной на аукционе, цене.

- Меня мало волнует, что будет через 10–15 лет, мне нужно лишь немного денег на ремонт время от времени. А ветер – он бесплатный. То есть получается, это такая машина для зарабатывания денег, – смеется Чукин.

Срок окупаемости «Жанатас-1» – 10–12 лет, но при условии, что тенге не обесценится резко.

- Мы все просчитали, но не знаем, каков будет обменный курс – оборудование у нас импортное, кредиты в валюте, а доходы в тенге. Это «ножницы». Если произойдет резкое обесценение тенге, то есть более чем на 15%, то нам придется платить кредиты из своего кармана и мы в какие-то годы уйдем в минус, – размышляет управляющий партнер.

Солнечная энергетика, по его словам, ещё привлекательнее. Она уже по технологиям дешевле, чем ветровая, к тому же солнце гораздо более предсказуемо, чем ветер.

- Но хорошо то, что все ранние проекты оказались более эффективны, чем первоначальные расчёты, оказалось, что ветер в Казахстане получше, чем мы думали, – добавляет Чукин.

Сейчас доля ВИЭ, по его расчётам, составляет в Казахстане лишь 1/20 всей установленной мощности казахстанской генерации. Карибжанов ожидает в скором времени изменений на этом рынке в сторону более профессионального подхода.

- Аукционы, конечно, вещь позитивная, но ситуация несколько напоминает 90-е годы в нефтедобыче. Тогда аукционов не было, но все знали какие-то свои ходы, и пол-Казахстана получили нефтяные лицензии на добычу. А потом сформировался вторичный рынок – все искали, кому продать эти лицензии. На аукционах по ВИЭ много, так скажем, неквалифицированных участников. Вернее, они квалифицированные с точки зрения условий аукциона, но в плане ведения бизнеса – нет. Много людей, которые не очень понимают цифры и получили эти ДПЭ в убыток себе, то есть по тарифу, по которому невозможно ничего сделать. Они будут вынуждены сдать эти ДПЭ, и будет вторая, третья волна аукционов, и там уже останутся только квалифицированные участники, – прогнозирует он.

Около нефти

Visor Holding – миноритарий ТОО «Тениз Сервис» (через Waterford International Holdings Ltd), завершающего гигантский проект «Маршрут транспортировки груза» (МТГ) для ТШО. Он включает в себя строительство 71-километрового канала в Каспийском море, чтобы крупногабаритные грузы третьей очереди могли приходить из Европы, а также морского терминала, складов, вахтового поселка и автомобильной дороги. Стоимость проекта $209,7 млн, при этом 90% финансировал ТШО. По договору через три года после сдачи все эти объекты переходят в собственность «Тениз Сервиса», что кажется странным при соотношении затрат.

ФОТО: Андрей Лунин

Карибжанов утверждает, что всё абсолютно логично.

- Проект заканчивается, расширение произошло. Понятно, что им этот порт больше не нужен, поскольку теперь это скорее проблема с точки зрения операционного управления – содержание штата, экология и всё такое. То есть логично от всего этого избавиться. Что они с самого начала и предусмотрели, записав в соглашении, что после такого-то года больше к этому не имеют никакого отношения и мы становимся собственниками, – объясняет собеседник. – С одной стороны, это богатство, но нам тоже нужно придумать, что с этим делать. Потому что это не порт Актау, где есть люди, заводы, месторождения, – там ничего нет в данный момент. У менеджмента компании имеется мысль, что если в какой-то момент будет расширение Кашагана, то объективно наш порт лучше, чем Баутино. Есть ещё кое-какие идеи, но об этом пока говорить рано.

- Там, кстати, поставлен новый рекорд, я его называю «визоровским» – мы не только доставили по этому пути самые большие турбины в Казахстан, но и недавно ещё больший груз – гигантские цистерны, которые ставятся в конце нефтяных трубопроводов. Собственно, для них мы отдельный порт и построили. Их отправили из Турции, восемь штук, по Волго-Дону, из Чёрного моря в Каспийское. Наверное, большая часть работ в этом году будет закончена, – улыбается Чукин.

Собирать камни

Все последнее десятилетие Visor активно расширял географию инвестиций: довольно успешно – в дальнем зарубежье, не всегда удачно – в ближнем. Теперь Карибжанов считает, что Казахстан становится всё интереснее для вложений.

- Во-первых, мы сильно подешевели. Во-вторых – исторический момент, какой-никакой политический транзит. Проблема Казахстана была в том, что много лет был застой: кто-то сел на какой-то актив, и никакая цена не влияла на то, чтобы он с него слез. А в транзитный период, понятно, кто-то более оптимистично смотрит в будущее и склонен к инвестициям, а кто-то более скептичен и настроен продавать. В последние несколько месяцев с рынка чуть ли не каждый день поступают предложения, то есть снова появилась какая-то жизнь. К тому же, считаю, транзит протекает более или менее нормально, – оценивает бизнесмен ситуацию.

По его словам, в основном это предложения в сфере недвижимости и компаний, работающих на субподряде у большого бизнеса.

Что касается других стран, то, по всей видимости, «экспансионистский» период на данный момент завершён.

- Африка для нас непривлекательна, Азией мы уже переболели. В России сейчас мало у кого есть желание что-либо делать, Украина – нет. На Кавказ нам противопоказано ходить, мы с ними совершенно не совпадаем ни в чем – ни в темпераменте, ни в бизнесе. Азербайджан – такие же, как мы, сами никому ничего не дадут. Про Киргизию – мы от чего-то избавились, но с точки зрения элементарного распределения активов нас всё ещё там многовато. Возможно расширение каких-то старых проектов – существующих, но ни в коем случае не новых. С Узбекистаном мы в процессе суда, так что путь нам туда закрыт. В Таджикистане никогда ничего не делали. Туркмения слишком экзотична. Опять же снова стал интересен Казахстан: смысл искать добра на чужбине? – даёт расклад Карибжанов.

- Вот куда бы мы сходили, так это то, что делает сейчас Елжан Биртанов (министр здравоохранения. – Прим. ред.). Социальное страхование повысит финансирование медицины в 2 раза, и частная уравняется в правах с государственной. Я считаю, что сейчас очень много медицинских центров, среди них жуткая конкуренция. Видимо, произойдёт какой-то отсев, останутся наиболее сильные игроки. Но сектор сам по себе очень интересный: медицина в любой экономике мира в среднем занимает от 7 до 15% от ВВП. Объём казахстанского рынка медуслуг составляет $7 млрд, это 5% от ВВП. Есть куда расти. Ну и мы, кажется, начинаем разгадывать загадку Китая, наращиваем товарооборот, наконец-то раскупориваем рынок. Самое главное – проснулось сельское хозяйство, – говорит Чукин.

У акционеров Visor Holding имеется несколько идей относительно многострадальной алматинской ТЭЦ-2. Дешёвый вариант – рафинировать уголь до сжигания и модернизировать систему очистки, чтобы снизить выбросы до минимума. Получится 5 центов за киловатт – дешевле не бывает. Дорогой – построить абсолютно новую газотепловую станцию за $1,5–2 млрд и за счёт чего-то компенсировать трёхкратную разницу в цене газа для ТЭЦ и на Хоргосе. Делать же газовую из старой угольной ТЭЦ категорически нельзя, убеждён Чукин:

- Есть сумасшедшая идея засунуть газовую горелку в существующие котлы. Говорят, модернизируем. Но нигде в мире так не делают! Если даже удастся, этим котлам жить осталось 5–10 лет. Кроме того, станция построена на зыбучих песках, её закопали на 12 метров вглубь, а газовые горелки нельзя ставить в подвальное помещение.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить