Как можно в Казахстане заработать на благородных винах
В 2021 году инвестиции в премиальное вино обошли по доходности некоторые биржевые индексы акций
Индексы Лондонской международной биржи виноделов (London International Vintners Exchange, Liv-ex) Liv-ex Fine Wine 100 и Liv-ex Fine Wine 1000 выросли за 12 месяцев на 23,1 и 19,1% соответственно, а Live-ex Champagne 50 – на 33,7%, притом что рост NASDAQ Composite составил 23,1%, а FTSE All World – 15%.
В Казахстане инвесторов в премиальные вина пока ничтожно мало (счет идет даже не на сотни, а на десятки человек), хотя за два десятилетия с момента создания Лондонской биржи виноделов самый демократичный его индекс Live-ex Fine Wine 1000 вырос на 380% при средней волатильности 4,5–4,9%. И дело здесь не только в том, что в стране исторически не было культуры потребления «высоких вин», но и в законодательстве, которое, как и в большинстве других постсоветских стран, не способствует возникновению легального вторичного рынка.
«Так называемые великие вина производят в весьма ограниченном круге винодельческих регионов – в Бордо, Бургундии, Шампани, Тоскане, Калифорнии и еще нескольких – и в очень небольшом количестве. Крошечная часть, скажем 500 бутылок из партии в 200 тыс., попадает в Казахстан и моментально раскупается. Многие производители не хотят работать с Казахстаном и Россией, потому что очень тяжело в плане налогов, документации, требуется масса различных сертификатов. А самое главное – после того как вино растаможено, продать его можно только один раз: либо финальному потребителю, либо в HoReCa. Любые перепродажи после этого будут неофициальными», – объясняет президент Ассоциации винных специалистов Казахстана Артем Лебедев.
Без физического присутствия
Проблем можно избежать, если зарабатывать на вине, не завозя его в Казахстан физически, а покупая и продавая на Live-ex. «Там продаются вина, уже заработавшие себе имидж или продолжающие его нарабатывать. И все больше людей начинает интересоваться именно такими инвестициями. Чаще всего они не занимаются этим лично, а поручают кому-то из винных специалистов, например мне. Как это, собственно, происходит и на фондовом рынке», – говорит Лебедев.
Вина оцениваются винными критиками по 100-балльной шкале, где 50 баллов дается уже за то, что вино было произведено «правильным производителем в правильном месте», а остальное «добирается» за цвет, аромат, вкус, послевкусие, потенциал к раскрытию с возрастом. В премиальный сегмент попадает то, что было оценено в 95 баллов и выше. Продается вино лотами по 12 бутылок, которые можно перепродать сразу или держать до максимального роста цены, храня на складах биржи.
«Live-ex – молодая биржа, но популярность ее стремительно растет по всему миру. У нас есть шутка: «Если ты не смог выгодно перепродать вино, ты всегда можешь его выпить». Но на самом деле у великих вин очень большая ликвидность – бордо Chateau Mouton Rothschild ты продашь всегда: количество ограничено, а люди, которые могут себе его позволить и обладающие достаточно развитым вкусом, чтобы понять, уже не хотят опускать планку», – улыбается Лебедев.
Sassicaia и Chateau Petrus
Покупателей великих вин чисто для собственного потребления в Казахстане значительно больше. Лебедев называет наиболее популярные у нас: Chateau Mouton Rothschild из Бордо, Sassicaia из Тосканы, испанская Vega Sicilia Unica, калифорнийские Opus One от Роберта Мандави и Screaming Eagle, австралийские от Penfield. «Здесь в основном любят мощные, хорошо структурированные, объемные, насыщенные вина с достаточно высоким уровнем алкоголя, очень концентрированным вкусом и бархатной текстурой, с ароматом ежевики, черной смородины, фиалок, чтобы было много всего и красиво. Я бы даже сказал, на грани попсовости, эдакие «фруктовые бомбы». Но, что очень круто, люди, которые долгое время имели возможность пить такие вина, устали от них и открыли для себя следующий уровень – элегантность, то есть легкие, тонкие, свежие вина с более низким содержанием алкоголя, которых можно выпить больше и не опьянеть. Это уже не начало пути, а переход к середине», – анализирует Лебедев.
Глазами профессионала: как выбирать драгоценные камни для инвестиций
Прежде чем инвестировать в определенный вид камней, необходимо понять, нас... →
Но в целом, по его словам, казахстанский винный рынок очень подвержен веяниям моды и переломить это пока не получается. «Когда кто-то «наверху» пробует что-то новое, это начинают пить все. Но там люди тоже подвержены моде и не склонны к самостоятельным экспериментам. Я их где-то понимаю – им постоянно пытаются что-то продать. Когда ты говоришь: «Вы все время покупаете это вино по 400 тыс. тенге за бутылку, но вот есть аналог за 50 тыс., попробуйте», человек отказывается: «Нет, давай то, что я уже знаю». На этом некоторые хорошо зарабатывают, но это тормозит развитие рынка», – говорит Лебедев.
Проблемы и с аллокацией – на Казахстан производители выделяют очень мало продукта, партия выкупается моментально. Кто не успел, вынужден либо пить что-то другое, либо покупать дороже на вторичном рынке. «Есть такое вино Sassicaia, которое производит Tenuta San Guido в Тоскане. Это культовое вино, каждый год признается одним из самых великих в мире. Но при этом оно довольно дешевое для великого вина – в Италии актуальные сегодня винтажи стоят около 200 евро, сюда привозят примерно по 150 тыс. тенге. Привозят мало, желающих к нему прикоснуться много, и оно разлетается по винным специалистам», – рассказывает Лебедев.
Очень редкие и, соответственно, очень дорогие вина, продающиеся по специальным релизам, в Казахстан вообще не завозятся – они расходятся на традиционных рынках. Доступны те, что есть относительно всегда. Сверхпопулярно бордо Chateau Petrus. Его начальная стоимость – 1,5 млн тенге, но оно настолько ликвидно, что можно уже через непродолжительное время продать за 3–4 млн (обычно берут для подарка солидному человеку).
Благородное старение
Чрезвычайно важен год урожая, каждый раз вино получается разное, и стоимость в зависимости от винтажа может отличаться значительно. «На развитом рынке покупатели ищут конкретные года, когда вино получилось выдающимся. Скажем, производитель X в 2000 году сделал вино, которое получило 100 баллов, а следующий год был провальным, и вино получило 90 баллов. Это очень сильное различие в качестве. На неразвитом рынке эти нюансы не учитываются, вино покупают из-за этикетки. У нас вы можете столкнуться с ситуацией, когда вино трех соседних лет урожая продается по одной цене, притом что одно потрясающее, а два – посредственные», – детализирует Лебедев.
Если простое вино надо выпивать в первые три года (дальше оно будет только хуже), то великое может прожить в бутылке несколько десятилетий, постепенно улучшаясь. «У него есть уникальная подверженность «благородному старению», во время которого сглаживается текстура, расправляются ароматы. Вино становится более спокойным. Если я сейчас куплю великое вино молодого года урожая, например 2018-го, условно, за 100 тыс. тенге и сразу выпью, то просто выкину деньги – оно еще не сформировалось. Но если подожду 10 лет, то получу гораздо больше удовольствия. Или значительно больше дохода, если я инвестор. На некоторые вина цена растет на 15% в год. Здесь это пока мало кто понимает», – вздыхает Лебедев. Он делится собственной картиной мира, где восприятие вина представляет собой пирамиду. Нижний ее уровень – употребление просто для алкогольного опьянения и расслабления. Второй – когда люди ищут вино, которое считают вкусным. Третий – вино как культурный феномен: люди влюблены в Италию, которая сейчас недоступна для поездок, но хочется воссоздать атмосферу и наслаждаться ею. Запускается итальянский фильм, готовится паста, покупается бутылка итальянского вина. «Четвертый уровень самый сложный, потому что для большинства он недоступен именно с точки зрения ценового сегмента: вино как произведение искусства, шедевры виноделия, когда человек и земля создают хореографию великого вина, меняющего вкус и восприятие», – довершает картину собеседник.
Он не готов нарисовать обобщенный портрет казахстанского покупателя fine wine («у меня одни клиенты, у другого сомелье могут быть другие»), но своих условно может разделить на две категории по возрасту – 45+ и 25+. «Более взрослые – серьезные бизнесмены, работающие в основном в нефтяном или финансовом секторе, которые поездили по Европе, попили хороших вин с бизнес-партнерами. У них есть вкус, и они понимают, что уровень вина не всегда совпадает с уровнем его текущей цены. Категория помоложе – «поднявшиеся», в основном на криптовалютах. Когда я переехал в Казахстан жить в 2017 году, молодых в премиум-сегменте не было вообще», – вспоминает Лебедев.
Создать столицу
В Алматы Артем приехал из Санкт-Петербурга по приглашению местного ресторатора Дмитрия Ляпина – сначала повышать квалификацию местных винных специалистов, а затем и на ПМЖ, создав с партнером постоянно действующую школу сомелье. «Дима предложил открыть авторские курсы, чтобы повышать винную культуру в целом, в Казахстане тогда такого не было. Вначале к нам приходили люди, которым просто нравилось посидеть с бокальчиком, расслабиться, а сейчас больше приходят те, которым интересна культурная или финансовая составляющая. В 2017 году Алматы напоминал мне Петербург пятилетней давности, и, если бы не пандемия, мы бы сейчас уже были свидетелями винного бума», – сетует он.
Казахстанские ангелы вложились в финтех-стартап халяльных инвестиций
Вместе с фондами из Сингапура и США они закрыли раунд на $1 млн посевного ф... →
Перспективы развития местного рынка Лебедев считает огромными и уверен, что Алматы может стать столицей винного рынка целого региона. «Везде, за исключением каких-то наркорегионов вроде Афганистана, винная культура уже развита, даже в Океании и мусульманских странах Африки. В Индии начали делать собственное вино, Китай растет огромными темпами. Единственный участок планеты, где винная культура не развита вообще, – это Центральная Азия, притом что есть исторические предпосылки и по производству, и по потреблению. Для меня это очень интересно с профессиональной точки зрения – сделать все для катализации этого процесса», – объясняет собеседник.
На это направлена деятельность его школы «О, Вино!» и возглавляемой им Ассоциации винных специалистов. Традиционным в Алматы стал ежегодный Центральноазиатский конкурс сомелье. Это трехдневное событие, которое помимо конкурса с европейским жюри включает в себя и винный салон, на котором все виноторговые компании представляют новинки, и семинары с дегустационным салоном. География глобального рынка меняется, говорит Лебедев, Европа потихоньку перестает пить вино, молодежь переходит на коктейли и пиво, а регионы, которые исторически не воспринимали вино, напротив, трансформируются в винных потребителей. Важными винными столицами стали Гонконг и Токио, Китай стал крупнейшим рынком, маркетинговые бюджеты перемещаются в Азию. «Продавать свое вино в Париже уже не так модно, даже в Москве круче», – смеется Лебедев.
По его словам, вопреки распространенному мнению, подделок на винном рынке очень немного – до определенного ценового уровня их можно не опасаться. Подделывают только самые дорогие вина: «Никому не интересно подделывать вино за 20 тыс. тенге. Был большой скандал, когда мошенник Руди Курниаван попался на продаже вина, которого не существовало в реальности: один из производителей увидел, что на аукцион выставлено его вино за год, когда он не стал его делать из-за некачественного урожая».
Лебедев считает, что развитию рынка способствует не столько рост верхнего ценового сегмента, сколько увеличение разнообразия представленного. «Я никогда не гонюсь за большой ценой, напротив, всегда предлагаю попробовать что-то новое. Для меня это тоже выгодно – если вино изначально дешевле, но такое же по качеству, как дорогое, то я могу сделать большую наценку. А покупатель при этом заплатит меньше, win-win. Но переубедить не всегда получается», – смеется собеседник. Кстати, с его слов, женщины гораздо легче идут на эксперимент, но они составляют лишь 10% покупателей, хотя слушательниц в школе сомелье больше, чем слушателей. «Когда я только стал президентом ассоциации, женщин в индустрии было очень мало. А сейчас одна из лучших сомелье Казахстана – Даяна Насырова, есть еще несколько, которые по уровню знаний и способностей утрут нос многим коллегам-мужчинам. И меня это радует – еще совсем недавно в мире эта профессия считалась сугубо мужской», – говорит Лебедев.
Шато Казахстан
А сыр к хорошему вину оказался необязательным. Все виноторговцы знают старую английскую пословицу: «Покупай с яблоком, продавай с сыром». «Продавцами вина всегда были французы, а оптовыми покупателями – англичане, отсюда и пословица. Потому что кисло-сладкое яблоко подчеркивает в вине все дефекты и неровности, так что, если оно вкусное даже с яблоком, это хорошее вино. А сыр, напротив, смягчает дефекты, округляет вкус даже посредственного вина», – смеется Лебедев.
Золотые яблоки: как в Казахстане зарабатывают на главном фрукте страны
Казахстан импортирует яблочной продукции на $1 млрд ежегодно. Хотя эти день... →
Он считает, что Казахстан имеет потенциал не только как потребительский рынок, но и как винодельческий – климатические и географические особенности для этого подходят. В Петербурге, владея баром «Гаражист», Лебедев пропагандировал российские вина, производимые в микрообъемах энтузиастами на побережье Черного моря – в Анапе, Новороссийске, Геленджике. Сам термин «гаражист» связан с бывшим банковским клерком Жан-Люком Тюневаном, который в конце прошлого века бросил работу и занялся производством вина в гараже, купив крошечный виноградник. Его первое вино, названное в честь жены Chateau Valandraud, через несколько лет получило высочайшую оценку критиков и стало коллекционным. Это показало, что fine wines можно делать и «на коленке», без огромных инвестиций, и породило волну последователей. По словам Лебедева, поначалу никто не верил в российские вина, но теперь это бренд.
«В Казахстане земля пока относительно недорогая, и мне хочется в будущем, если получится, делать здесь свое вино. Но я понимаю, что на одной теории далеко не уедешь – надо провести на производстве один полный сезон, от сбора урожая до ферментации, поучиться и, может быть, что-то скопировать. Здесь есть потенциал, но почему-то все виноградники расположены на равнине, хотя во всех винодельческих странах давно уяснили, что почва там слишком плодородна и дает лозе слишком много питательных веществ, из чего получается количество, но не качество», – замечает Лебедев. Пока материал готовился к печати, он улетел за опытом в ЮАР.
