Полезный консерватизм

8702

Один из ведущих игроков рынка – о несбывшихся прогнозах и будущих драйверах роста

Олег Ханин — председатель правления АО «СК «Коммеск-Өмiр».
Фото: Андрей Лунин
Олег Ханин — председатель правления АО «СК «Коммеск-Өмiр».

По итогам 2015 года СК «Коммеск-Өмiр» стала одной из тех самых четырех страховых компаний Казахстана, которые оказались в «чистом плюсе», то есть с учетом исключительно основной деятельности, не считая прибыли от операций с иностранной валютой. При этом данный игрок, в отличие от ряда других, не аффилирован с каким-либо крупным банком либо промышленной корпорацией. На вопросы Forbes Kazakhstan о том, как компании удалось добиться такой эффективности, а также о состоянии и перспективах страхового рынка в целом отвечает председатель правления АО «СК «Коммеск-Өмiр» Олег Ханин.

– «Коммеск-Өмiр» в ноябре исполняется 25 лет, на месяц раньше, чем стране. Кому в тот момент пришла идея создать страховую компанию?

– Ее в 1991 году основал Евгений Петрович Кан, который обратился в Госстрах, чтобы набрать первых работников: иных источников кадров тогда просто не было. Учредителями же выступили три железные дороги (еще не существовало единой железнодорожной компании), потому «Коммеск-Өмiр» начала свою деятельность со страхования грузов. Интересно, что мы зарегистрировались в один день, 19 ноября, с другой страховой компанией – АО «СК «ТрансОйл». Часто при встрече шутим, что нам лицензию выдали в 11 утра, а им несколькими часами позже, поэтому именно мы являемся первой страховой компанией страны.

С тех пор «Коммеск-Өмiр» много чего пережила, в том числе период жесткой конкуренции – было время, когда в Казахстане работало порядка шести сотен страховых компаний. Потом рынок начал сжиматься, а железнодорожникам запретили участвовать в капитале других компаний. В итоге у нас появилась большое количество акционеров – физических лиц, и эта ситуация сохраняется по сей день. Мы – одна из немногих компаний, у которой более 400 акционеров, в том числе я сам.

– По итогам прошлого года вы, в числе лишь четырех СК из 26, сумели показать чистую прибыль за минусом прибыли от операций с иностранной валютой. Более того, данный показатель увеличился почти в 10 раз, а рентабельность капитала – до 70 %. Как удалось этого достичь?

– Здесь есть несколько факторов, повлиявших на наши доходность и расходы. У нас не такая высокая зависимость от ГПО ВТС, ее доля в портфеле не столь высока, как у некоторых других компаний, где она достигает 70–90 %. Это нам помогло, поскольку выплаты по автострахованию имеют привычку «догонять» после заключения договора – в течение 6,9 или 12 месяцев. А, учитывая девальвацию и инфляцию, стоимость запчастей на авто и прочие комплектующие в прошлом году значительно выросла и, соответственно, легла на плечи страховых компаний.

Другой фактор – диверсифицированность нашего страхового портфеля, который позволяет нивелировать риски и убытки. Также стоит упомянуть, что, хотя мы известны как компания, которая сконцентрирована на розничном сегменте, в последнее время также «подтянули» корпоративный бизнес, что способствовало росту премий.

– Какие продукты продаете корпоративным клиентам?

– «АвтоКАСКО», страхование имущества, другие виды ответственности. У нас есть партнер – транснациональный конгломерат Zurich Insurance Group, чьим корпоративным клиентам в Казахстане мы оказываем помощь. Мы сотрудничаем с 1998 года.

Также сейчас раскручивается такой продукт, как страхование перед третьими лицами. К примеру, клиент упал на мокром полу в офисе или обжегся горячим кофе в ресторане и т. д. Плюс, многие арендаторы ТРЦ страхуют свою ответственность перед арендодателями.

В целом же, что касается итогов прошлого года, хочу отметить, что девальвационные ожидания были высокими и почти все игроки успели подготовиться к девальвации, что и повлияло на рост прибыли от операций с иностранной валютой, переоценки активов и пр.

– Получается, если бы не девальвация, почти все компании оказались бы в минусе?

– Выходит, что так. Страхование вообще интересная вещь, потому что после подписания договора с клиентом сумма идет в зачет премии не сразу, а постепенно. То есть, грубо говоря, если вы застрахованы на год и выплатили 365 тенге, то фирма ежедневно переносит по одному тенге из фонда незаработанной премии в заработанные. Это, в свою очередь, накладывает определенный отпечаток на весь бизнес, который завязан на математическом анализе, в особенности будущих расходов. При этом разные математические модели дают разные прогнозы развития, что некоторым образом облегчает нам жизнь, однако их надо постоянно корректировать с учетом новых реалий.

– То есть вы ожидали значительный рост убыточности по «АвтоКАСКО» в 2016 году?

– Разумеется, мы ожидали повышения убытков и роста расходов. Если честно, наши прогнозы были много хуже, нежели это произошло на самом деле, чему мы, естественно, рады. Кроме того, положительно на рынок повлияло то, что с недавнего времени страховым компаниям позволили самостоятельно оценивать ущерб транспортного средства. Конечно, динамика выплат все же увеличилась, и значительно, но все же этот негативный эффект во многом удалось нивелировать.

– Как обстоят дела в этом году и какие предварительные итоги можно назвать?

– За восемь месяцев года весь рынок (включая компании по страхованию жизни) собрал премий на 260 млрд тенге. Если сравнивать с аналогичным периодом 2015 года, то произошел рост на 30 %. За неполные три квартала мы приблизились к показателю всего прошлого года – 288 млрд тенге.

Если более детально, то видно, что и обязательное и добровольное страхование находится на подъеме. К примеру, в прошлом году было много пожаров, наводнений и т. д. Это побуждает людей страховать свою недвижимость, финансовые и юридические познания населения растут.

За восемь месяцев года весь рынок собрал премий на 260 млрд тенге.  Если сравнивать с аналогичным периодом 2015 года, то произошел рост на 30%. За неполные три квартала мы приблизились к показателю всего прошлого года – 288 млрд тенге

С другой стороны, медицинское страхование выросло всего на 5 %, что обусловлено несколькими факторами. Во-первых, после девальвации многие компании сокращают соцпакет, чтобы направить высвободившиеся резервы на рост зарплат. Во-вторых, рынок стоит в ожидании начала работы закона по обязательному медстрахованию. При этом, насколько знаю, ввод закона в действие, возможно, перенесут на полгода, с середины 2017-го на начало 2018-го.

– А какие негативные тенденции вы видите?

– То, что частные страховые компании не пустили в будущую систему обязательного медстрахования. Мы предлагали выступить агентами или рассмотреть другие варианты, но, к сожалению, были проигнорированы.
Если говорить о 2017 годе, то я вижу тенденцию расширения филиальной сети, причем не монопродуктовых филиалов, то есть продающих исключительно ГПО ВТС, а и другие продукты – страхование имущества и пр.

Мы также ждем мер по регулированию агентской деятельности. К примеру, если раньше одному агенту (физлицу) разрешалось работать на несколько страховых компаний, то теперь это будет запрещено. Соответственно, рынок станет более понятным, произойдет определенная селекция, что ведет к повышению эффективности.

– Как обстоят дела с законом об электронных полисах и подписях?

– В этом вопросе имеются подвижки: предлагается начать с обязательного автострахования, предварительная дата – начало 2018 года. При этом, для того чтобы выписывать полисы полностью онлайн, нужно внести соответствующие изменения в Гражданский кодекс. Открыт пока вопрос по верификации данных и так далее – чисто технических деталей здесь очень много.

Тем не менее это делать необходимо, поскольку будет выгодно как рынку, так и клиентам, регулятору, вести к большей прозрачности.

– Во всем мире идет диджитализация процессов, влияние чего ощущается в казахстанской банковской сфере. Вероятно, это коснется и страхового рынка?

– Безусловно. Наши банки уже начали отказываться от физических офисов, переходят в онлайн. Страховой рынок ожидает то же самое. Тем не менее в ближайшее время я не ожидаю большой пенетрации онлайн-продуктов в Казахстане в сфере страхования, во всяком случае не более 2 % в год, потому что проникновение интернета остается не таким глубоким, особенно в регионах. Для перехода в виртуальный мир нужно больше «железа» и соответствующего софта, который зачастую стоит дорого, не говоря уже о кадрах, – то есть это инвестиции.

– Почему наши страховые компании не участвуют в страховании нефтяных проектов, того же Кашагана к примеру?

– Тут все просто: риск невероятно велик, а казахстанский страховой сегмент мал и не может обслужить его. Выплаты по одному Кашагану могут обанкротить весь страховой рынок страны несколько раз. Поэтому такими проектами занимаются международные синдикаты, которые также стараются большую часть риска перестраховать, то есть перераспределить по всему миру, чтобы избежать локального коллапса. В целом это и есть основная идея страхования – при ЧП распределить риски небольшими частями между всеми. К примеру, сильные ураганы, землетрясения в отдельной стране «аукаются» по всему мировому страховому сектору, но не так сильно, чтобы какая-то компания полностью разорилась.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить