Умут Шаяхметова: почему Казахстану не нужна национальная платёжная система

22676

Что будет с банковским сектором после AQR и чем крупнейшему банку страны интересно микрокредитование

Умут Шаяхметова
ФОТО: Андрей Лунин
Умут Шаяхметова

Разговор с Умут Шаяхметовой, председателем правления Народного банка Казахстана, состоялся в начале марта, после официального объявления итогов AQR.

«Персонифицированно» обсуждать итоги стресс-теста она отказалась, в том числе по этическим соображениям. Поэтому разговор в основном шел вокруг инициатив Нацбанка и АРРФР, а также того, как «встроятся» эти инициативы в банковский сектор.

F: Умут Болатхановна, в начале 2019 участились разговоры о слабом качестве кредитных портфелей, необходимости создания новых провизий и новой порции господдержки в адрес «хромающих» банков. Однако в итоге официальные лица сообщили, что в секторе все нормально, хотя, как говорится, вопросы остаются. Считаете ли вы результаты оценки качества активов удовлетворительными?

– Думаю, что AQR не создал необычную ситуацию, когда вдруг возникли новые риски. Риски были и остаются. Более того, я всегда говорю, что Нацбанк (до 1 января 2020 – регулятор финансового рынка. – F) понимал происходящее на рынке, и AQR вряд ли открыл для него что-то новое. Сегодня регулятор располагает достаточным инструментарием оценки качества банковских портфелей, что называется, изнутри оценивая информацию по каждому заемщику. Уровень прозрачности банков и раскрытия информации перед регулятором очень высокий. Мы предоставляем ему оперативную информацию буквально по всему спектру банковской деятельности.

По AQR была пресс-конференция Агентства по регулированию и развитию финансового рынка с конкретными цифрами и оценками по банкам. Плюс дали мнение по каждому банку отдельно. На часть вопросов АРРФР все-таки ответило. Мне сложно делать личную оценку, потому что я всех цифр не знаю. Могу сказать, что для меня остается открытым вопрос механизма возмещения капитала отдельными банками. Как он сконструирован с точки зрения гарантий Фонда проблемных кредитов (ФПК)? Какова будет позиция по этому вопросу международных аудиторов и рейтинговых агентств?

Значение AQR состоит в том, что он повысил системность в оценке рисков. А системность предполагает понятные и одинаковые, стандартизированные инструменты проверки данных.

Субъективный вопрос – по оценке залогов, какие из банков как их оценивают, более строго или менее. Но это всегда было и будет. И AQR не решит этой проблемы.

AQR – это все же оценка ситуации на текущий момент. Нацбанк на 1 апреля 2019 года сделал срез по банкам, который отражает ситуацию в определенный момент времени. Не более.

F: Где остаются риски в банковском секторе после AQR?

– Думаю, сегодня риски банковского сектора – не в проблеме недокапитализации или в связанных кредитах. Основная расчистка портфелей уже произошла. Банки адаптировались и выстроили свой капитал, определились с той или иной бизнес-нишей, поделили клиентскую базу. Это деление условное, поскольку сейчас клиенты достаточно свободны в выборе банка, они более мобильны в своей лояльности по отношению к БВУ. Стоит на рынке появиться новому продукту – будь это ставки, кешбэки или бонусы – клиент легко мигрирует из одного банка в другой. И это только начало. С дальнейшим развитием цифрового направления и онлайн-банкинга мобильность клиентов будет только возрастать.

Сейчас банковский сектор сталкивается в основном с текущими проблемами. И это даже не рост потребительских беззалоговых займов, которые Народный банк считает достаточно рисковым направлением. Кстати, регулятор также обозначил эти риски и уже с января этого года ужесточил требования по выдаче таких кредитов, в то же время повысив для банков требования к собственному капиталу. Теперь при выдаче беззалоговых займов будут учитываться все обязательства заемщика, его платежеспособность.

Несколько иная ситуация в кредитовании МСБ и корпоративного сектора. Кредитование малого бизнеса растет небольшими темпами, а финансирование крупного бизнеса и средних компаний в последние два года имеет тренд на снижение. Этот тренд связан с несколькими факторами. Кредитование отражает ситуацию в экономике, и для банков важно выдать деньги надежному заемщику. К сожалению, сегодня такая ситуация, когда количество качественных заемщиков не растет. На рынке нет крупных инвестиционных проектов, когда клиентам необходимо финансирование на системную модернизацию или начало масштабного дела. Полностью ушло из поля коммерческого кредитования сельское хозяйство, потому что в течение нескольких последних лет сектор остается проблемным, не развивается. Большинство сельхозпроизводителей экономически неэффективны, к тому же сельчане не могут обеспечить займы ликвидным залоговым имуществом. Наши крупные зерновые холдинги, как оказалось, тоже с проблемами. В этом секторе нужны большие структурные реформы.

F: Есть ли сейчас поле для банковского непотребительского кредитования? Вообще, нужен ли нынешней экономике такой объем банковских кредитов?

– Тенденция такова, что из-за консолидации и ухода с рынка слабых игроков количество банков будет сокращаться. Это не только казахстанская, но и в целом глобальная тенденция. При этом на рынок будут заходить новые игроки: онлайн- и цифровые банки. Соответственно, поле кредитования для оставшихся игроков будет расширяться.

Правда, это коснется не всех сегментов бизнеса. Прежде всего потому, что оживление банковского кредитования экономики напрямую связано с ее долгосрочным и стабильным ростом, а для этого нужны совместные усилия правительства и центробанка. Банки не могут бежать впереди паровоза.

F: На ваш взгляд, по какой модели пойдет развитие казахстанского банковского сектора после AQR – пара-тройка крупных банков, которые будут определять лицо рынка? Или же будет модель рыночной конкуренции и равных условий игры, которые будет определять регулятор?

– Я надеюсь, что все-таки будет нормальная конкуренция. На рынке есть БВУ, которые хорошо выросли, но мы видим, что в Казахстан заходят иностранные банки. Примеры – Алтын банк, где сидят китайские инвесторы, активизируются российские банки.

Вопрос доминирования нужно рассматривать с позиций лидерства в тех или иных направлениях. Например, есть банки, доминирующие в определенных нишах, скажем, в рознице, в выдаче потребзаймов и в платежах, работающие с физическими лицами. А Народный – это все же универсальный банк, который работает со всеми категориями клиентов.

Определенное влияние на рынок оказывают и некоторые инициативы Нацбанка. Такие, как, например, создание Национальной платежной системы (НПС). Но пока нам не сказали ничего конкретного, мы ждем хотя бы какой-то концепт.

ФОТО: Андрей Лунин

F: В Казахстане с успехом работают международные системы, есть собственные решения у банков. Зачем создавать еще одну, тем более национальную?

– Я считаю, что НПС не нужна. Казахстан достаточно развит в системе платежей. Мы активно работаем с международными платежными системами, есть и внутренние локальные системы в формате b2b. Сейчас любой банк дает возможность провести платеж от «физика» к «физику». Есть КЦМР, через который проходят все внутренние платежи и благодаря которому Нацбанк прекрасно видит назначение платежа, его историю, получателя. Есть UnionPay. Как видите, платежная инфраструктура сформирована и все транзакции очень прозрачны. Если операция не наличная, она проходит в той или иной платежной системе, и по всем платежам мы отчитываемся в Нацбанке.

Поэтому не вижу особой целесообразности в этом проекте. Но опять же последнее слово остается за Нацбанком. Участники рынка еще не получили от него информации, поэтому мне сложно комментировать этот вопрос.

F: Агентство предлагает заменить прямое субсидирование заемщиков посредством выдачи льготных кредитов и компенсации ставок вознаграждения другими инструментами. В частности, гарантиями институтов развития. Насколько это решит проблему кредитного риска для «корпоратов»?

– Гарантии институтов развития – хороший и достаточно востребованный инструмент. Однако мы видим, как институты развития начинают напрямую кредитовать компании. Причем не только в плане долгосрочных инвестиций, а заходят на короткие коммерческие проекты, в ту же «оборотку», хотя это не их прямая задача.

Между тем государственные деньги в первую очередь востребованы в тех отраслях, где отсутствует частное коммерческое финансирование. Сегодня большая проблема – найти длинные деньги для инфраструктурных проектов. Направьте государственные средства лучше туда. Нужно не привлекать внешние дорогие деньги, а использовать, например, средства БРК. Причем с умом, запрашивая бизнес-план, проектно-сметную документацию у инфраструктурного заемщика. Стало бы больше порядка и контроля за государственными средствами.

Вторая крупная отрасль – сельское хозяйство. Его финансируют шесть разных институтов развития, масса разных программ. И непонятно, кто за что отвечает, а результат плачевный. Нужен один ответственный финансовый институт, например БРК, но точно не агробанк. И акцент необходимо делать на развитии отдельных отраслей сельского хозяйства, например на животноводстве и переработке его продукции, на конкретных больших стратегических целях.

Ведь к чему мы пришли – триллионы тенге тратятся на поддержку сельского хозяйства, а сегодня село – полубанкрот по развитию и модернизации. К примеру, банки профинансировали 10 лет назад покупку комбайнов John Deere, но сегодня они массово не обновляются. Тот же самый БРК фондируется под 0,1%, пусть тогда он накинет свою маржу в 2% и даст аграриям десятилетние деньги под 2%. Чем не выход из ситуации?

F: Народный недавно заявил об интересе к микрокредитованию. Насколько это хорошая и долгоиграющая ниша для роста самого крупного банка страны?

– Это одна из ниш, которая для нас важна. Кредитование мелких и индивидуальных предпринимателей банками ежегодно растет. И, как показывает практика, это не самый проблематичный в плане возвратности кредитов сегмент. К тому же такие клиенты дают банку дополнительную добавленную стоимость.

Если говорить о Народном банке, то мы давно уже работаем с мелкими и индивидуальными предпринимателями. Сейчас обозначился тренд, когда наши клиенты из МСБ и корпоративного сегмента приводят в банк своих клиентов – мелких предпринимателей. Нашим клиентам выгодно, что их счета и счета их клиентов находятся в одном банке. Это ускоряет платежи и движение средств, а также увеличивает экономику. К тому же нашим клиентам импонируют масштаб, качество и надежность крупнейшего универсального банка в Казахстане, который имеет долгосрочный кредитный рейтинг ВВ+, отражающий значительный уровень достаточности капитала, устойчивую и конкурентную рыночную позицию.

В прошлом году мы потратили много времени и ресурсов, чтобы подробно изучить малое и микрокредитование. На основе масштабного исследования мы разрабатываем для этой ниши новые продукты и сервисы, потому что этот сегмент пограничный – фактически это не физические лица, а ИП, как юрлица. Поэтому у сегмента другой уровень отчетности, свои налоги и свои требования к банковским продуктам. Такому клиенту, как правило, нужны не только средства на «оборотку», но и более долгосрочные деньги на развитие. Раз у заемщиков разные целевые задачи, есть поле для банковского кредитования.

Такие клиенты не доросли до уровня ТОО, которые обычно имеют финансово образованных специалистов, собственную бухгалтерию и юристов. Индивидуальные и мелкие предприниматели – это сегмент, который только начинает заходить в бизнес, его надо поддержать и обучить. Такого рода программы банк как раз и реализует.

ФОТО: Андрей Лунин

F: Работа с предпринимателями идет на уровне банка или же вы планируете открыть дочерние МФО?

– Все будет строиться на базе банка.

F: Насколько это рисковый сегмент для вас?

– Этот сегмент всегда имел повышенные риски. Мы это понимаем. Здесь важен вопрос правильного скоринга, полной аналитики, формирования big data. Народный банк вследствие своего объема достаточно много видит: цепочки поставщиков, разных подрядчиков и субподрядчиков, средние чеки и обороты. Поэтому нам легче брать на себя уровень риска и принимать решения. Плюс наши кредитные ставки не как у МФО, где потолок 56% и выдачи идут под 40% годовых. Мы предоставляем займы под 17% годовых благодаря собственному сравнительно дешевому фондированию.

Выход в микрокредитование для нас – очередной естественный шаг. Скажу для примера: когда мы предложили новый платежный сервис «24х7», где юридические лица могут круглосуточно и даже на выходных делать внутри банка онлайн-платежи, то увидели приток клиентов. Крупные клиенты стали приводить за собой поток мелких. Ведь такого рода платежи облегчают ведение банковского бизнеса, работают на развитие технологических сервисов, на предоставление современных транзакционных услуг бизнесу.

F: Программа AQR показала, что банковские залоги переоценены. Как обстоят дела у Народного банка с залогами, которые ему достались еще от Казкома?

– С недвижимостью сейчас не все так плохо. Мы видим, что за прошлый год цены на недвижимость, по крайней мере в Алматы, выросли на 10% – на жилье и на коммерческую. По жилью спрос диктует население, где драйвером потребления выступают госпрограммы и программы ЖССБ.

На этой волне Народный банк активно работал с проблемными займами и с зависшими в них залогами. За 2019 уровень нашей просрочки упал на 3–4%. Мы активно чистили портфель: продавали, погашали, переводили активы в компании по работе со стрессовыми активами (КУСА). В частности, продали в Алматы два участка напротив офиса банка по проспекту Аль-Фараби, сейчас там идет застройка, а также участки в районе Гагарина – Жарокова, напротив ТРЦ MEGA. Земля стояла замороженной 10 лет, но мы смогли часть участков реализовать. Хотя понятно, что они были проданы не по тем ценам, по которым в 2007 году приобретались Казкомом, когда цены были в 3–5 раз выше текущих.

F: Эксперты говорят, что связанные кредиты – следствие большой аффилированности в банковском секторе. По этой причине регулятор настаивает, что корпоративное управление банковского сектора должно измениться. Каким образом? Эксперты говорят, что формально все институты уже созданы.

– Да, они есть и уже давно работают. Если брать Народный, то для нас определяющим фактором в этом вопросе является статус публичной компании. Акции банка торгуются на Лондонской фондовой бирже, так что мы жестко регулируемся не только казахстанским законодательством. Менеджмент отвечает перед инвесторами не только своими решениями, но даже словами. Любое неправильно сказанное слово может быть воспринято как манипулирование акциями и стоимостью банка.

В свою очередь и регулятор, думаю, прекрасно видит сделки, которые негативно влияют на формирование банковского капитала. Когда проценты и тело кредита гасятся в конце, это говорит о том, что под таким кредитом нет бизнеса и потоков от кредитования. Значит, нужно задать вопрос: куда ушли деньги и как прошло их целевое использование. Проследить путь таких денег элементарно – по счетам, если, конечно, их не сняли наличными. В век цифровых платежей любые подковерные моменты легко просчитываются.

Лично я считаю, что вопрос аффилированности лежит больше в морально-нравственной плоскости. Его прежде всего необходимо адресовать акционерам и менеджменту БВУ. К сожалению, как мы это видим на примере одного из казахстанских банков, по которому сейчас проходит разбирательство, вопрос аффилированности можно обойти, создав подставное ТОО, записывая акции на подставных лиц, которые по факту не являются акционерами.

Поэтому я считаю, что сегодня корпоративное управление крайне важно. И в совете директоров, и в правлении должны сидеть люди, переживающие за свою репутацию, которые по этой причине не пойдут на сомнительные схемы. Посыл к реально работающему корпоративному управлению должен исходить от акционеров, после чего в правление банка набирается профессиональная и порядочная команда. Требования по корпоративному управлению давно существуют, вопрос в том, почему при одном и том же регулировании одни БВУ правильно работают, а другие все время рисуют схемы.

ФОТО: Андрей Лунин

F: У некоторых наших банков нет free float на бирже. Как вы считаете, нужны ли регуляторные требования, чтобы банки выводили на биржу конкретный пакет акций и становились реальными публичными компаниями?

– Это будет достаточно сложно. Выход на биржу ради выхода ничего не дает. Нужны думающие миноритарии, готовые не только ждать от банка высоких дивидендов, но и думать о его долгосрочном развитии. Вопрос в том, где взять столько вменяемых миноритариев? Чтобы купить акцию банка, по идее, надо хорошо разбираться в банковском деле. К тому же, акционеры-«физики» ввиду своей малочисленности не влияют в принципе на правление банка, и для такого акционера вхождение в банк – это риск.

Бесспорно, внешние рынки выдвигают требования по free float, поэтому в Народном банке сидят миноритарии – иностранные крупные фонды, которые задают нам такие вопросы, на которые порой сложнее отвечать, чем на вопросы внутренних инвесторов, того же ЕНПФ.

Как найти баланс? Надо подумать. Были предыдущие IPO казахстанских банков, после которых появилось не так много акционеров – физических лиц, которые хорошо бы понимали этот бизнес и были готовы инвестировать в долгосрочном периоде. Раньше пенсионные активы управлялись профессиональными КУПА и был реальный фондовый рынок. Если бы КУПА остались и покупали акции банков, наверное, они приходили бы и задавали вопросы банкирам.

Я считаю, что надо готовить более грамотных и подготовленных миноритариев в лице институциональных инвесторов, возрождать частные КУПА. Только после этого «физики», видя, что в банках сидят такие локомотивы, как ЕНПФ и КУПА, будут с большим интересом заходить в их акции.

Кстати, ЕНПФ мог бы играть более активную роль в покупке банковских акций. Если у регулятора есть задача развивать рынок ценных бумаг, он должен договариваться по этому вопросу с Нацбанком, который управляет активами ЕНПФ.

Мы всегда говорим, что роль регулятора должна быть не только в том, чтобы зарегулировать сектор, но и прежде всего в его развитии. Для рынка ценных бумаг ЕНПФ очень хороший инструмент, у него есть деньги. При этом сегодняшний портфель фонда очень маленький, в нем не так много корпоративных инструментов. Поле для деятельности ЕНПФ есть. Фонд может влиять на стратегические и операционные решения банков, задавать по этому поводу вопросы, а также поднимать проблемы корпоративного управления финансовых институтов.

F: По вашим ощущениям, есть ли у АРРФР желание и силы вспахать финансовый рынок и наконец-то получить урожай?

– Для меня многие вещи достаточно понятны и вполне реализуемы. Они просто требуют политической воли экономического блока страны. Одно агентство ничего не сделает. Оно будет пытаться менять регулирование рынка, придумывать инструменты, но пока не будет долгосрочных инвесторов, того же ЕНПФ, не будет рынка ценных бумаг.

Вот создали мы МФЦА. Сейчас нас критикуют в соцсетях миноритарии, мол, не можем купить или продать там бумаги Halyk Bank – нет инвесторов. Их действительно нет, потому что на МФЦА не зашли внешние инвесторы, которые держат наши объемы в Лондоне, где торги составляют $3–5 млн в день. В Нур-Султане нет такого большого объема ликвидности, и для иностранных инвесторов МФЦА некомфортен. Сделав площадку, под нее нужно подводить торги, заводить бумаги – тех же нацкомпаний. Сколько было разговоров об их приватизации, но пока разместился только «Казатомпром». В целом надо делать большую программу IPO и привлекать ЕНПФ, огромную ликвидность которого надо запускать на фондовый рынок.

Я не знаю, какое будет регулирование после AQR, – боюсь, оно только ужесточится. Если регулятор хочет, чтобы кредиты были по три раза покрыты залогами, а беззалоговые кредиты сразу взвешивались по уровню риска и требовали дополнительного капитала, тогда не будут банки кредитовать экономику. К сожалению, регулятор не смотрит на суть денежных потоков, на суть контракта, а только лишь на твердые залоги, в отсутствие которых нужны новые провизии.

Поэтому для финансового рынка нужен комплексный пакет решений. Экспертизу на внутреннем рынке можно подтянуть из внешних источников. А за политической волей далеко ходить не надо – либо она есть, либо ее нет.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить