Сегодняшний курс тенге – это и есть казино

35275

В ситуации с обменным курсом национальной валюты хоть что-то стало понятным – он сейчас является не фиксированным и не плавающим, а переходным. Но когда и чем закончится переход, предсказать никто не берется

Кайрат Келимбетов.

Нестыковки в понятиях

На прошлой неделе Национальный банк продемонстрировал всплеск информационной активности. Сначала в четверг его шеф Кайрат Келимбетов представлял депутатам законопроект о международном финансовом центре «Астана», и там неизбежно возникли вопросы о денежно-кредитной политике в целом. После этого в пятницу он встречался с журналистами, беседуя на те же темы. Показательно, что на этой встрече прозвучало и об успешной коммуникационной стратегии Нацбанка – это вопрос нынче очень актуальный. Возможно, коммерческие банки и другие участники рынка удовлетворены содержанием коммуникации – судить не берёмся. Но широкой общественности, которая тоже как бы не совсем в стороне от происходящих на рынке процессов, понять исходящие из Нацбанка сигналы становится всё сложнее – вместе с ростом их количества.  

Содержательные послания среди коммуникационных потоков приходится выискивать, как крупицы золота среди тонн руды. В этот раз шеф Нацбанка пытался донести свою позицию максимально образно, сравнив прежнюю макроэкономическую модель с казино, а нынешнюю роль своего ведомства с функциями гаишника.

Но даже эти  метафоры не смогли прояснить ситуацию вокруг валютной политики - более того, ввергли в недоумение. Ведь, по логике вещей, именно нынешняя макроэкономическая политика больше всего напоминает казино, а нынешний регулятор меньше всего похож на гаишника.

При фиксированном обменном курсе тенге никакого казино не наблюдалось, поскольку на «рулетке» было всего две цифры – нижний и верхний коридор, между которыми особо не разбежишься и спекулятивный куш не сорвешь. Элементы казино проявлялись только при проведении одномоментных девальваций – но это уже к фиксированному курсу не относится.

А вот сейчас модель казино проявляется во всём блеске. Ведь то, что величина обменного курса не определяется не объективными макроэкономическими факторами, признал и сам глава Нацбанка. У государства же если и есть какое-то представление о надлежащем курсе, то оно его не артикулирует. Хотя в то же время и не молчит, пуская постоянно какие-то намеки о том, какой курс мог бы считаться равновесным. Вкупе все это и создаёт непередаваемую атмосферу игорного дома. Например, Кайрат Келимбетов сообщил о наличии неких расчётов на 2015-2016, исходя из которых курс «в целом оптимальный при цене 250-270 тенге». При этом он упоминал и паритет с Китаем и Россией, и состояние платёжного баланса, и ценовую стабильность.

То есть речь идёт о курсе оптимальном - с точки зрения регулятора, отвечающего за финансово-экономическую стабильность. И это прямо противоречит сути свободного плавающего обменного курса и его равновесного значения. Рынок лишь одно считает оптимальным – равновесие между спросом и предложением. Мы ведь не говорим об оптимальной цене женских колготок или твёрдого сыра – она такая, какая формируется рынком. Не нравится сравнение национальной валюты с колготками? Но что поделать, если тождественность ценообразования между ними провозгласила новая валютная политика государства.

Полусвободный курс

Что касается сравнения с гаишником, то оно было уместно при фиксированном обменном курсе. Тогда были установлены чёткие правила движения и ограничения скорости. Сейчас же регулятор говорит: никаких верхних и нижних лимитов нет. Можете ехать так, насколько позволяют вам моторы и насколько требует ситуация. Понятно, что в такой ситуации для гаишника вообще нет места.

Примечательно, что слова «свободный» и «плавающий» постепенно уходят из лексикона, описывающего обменный курс тенге. Стало уже общим местом, что у нас нет ни фиксированного, ни плавающего курса. Не случайно Кайрат Келимбетов ссылался на опыт Чили и Израиля, где полный переход на свободный курс произошёл лишь через несколько лет. Из этого можно сделать вывод, что Казахстан находится именно в такой стадии – транзитной. А наш обменный курс является переходным к свободному.

Однако переход – это всё-таки процесс, который подразумевает постепенное качественное изменение.  За счёт чего он, пусть даже спустя годы, произойдёт в Казахстане, совершенно непонятно. На этот ключевой вопрос Нацбанк не отвечает. Пока что он использует простую тактику – за счет своих резервов и конвертации средств из Нацфонда поддерживать заданный курс тенге. Это откровенно признал и Кайрат Келимбетов: «Национальный фонд ежегодно конвертирует $9 млрд в бюджет, $3-4 млрд - по «Нурлы жол», и где-то $2-3 млрд - это различные решения совета по управлению Национальным фондом. То есть, $15 млрд - это достаточно большое предложение на рынке».

Это обычный, так сказать, бухгалтерский подход. Но где здесь переход к свободному курсу, выстроенному на свободном взаимодействии макроэкономических факторов?

От перемены мест карманов

Единственный более или менее внятный критерий, который Нацбанк пытается предложить для понимания его деятельности, - источник валютных интервенций. «Если это Нацфонд - это обычная конвертация, если это Нацбанк - то это угроза спекулятивной атаки и угроза двум очень важным вещам: ценовой и финансовой стабильности», - пояснил Кайрат Келимбетов. Наверное, какое-то зерно в этом могло быть, если бы не одно обстоятельство: Нацфонд и ЗВР в настоящее время – два кармана одних и тех же штанов.

По официальным данным Нацбанка, в сентябре его валовые международные резервы составили $28,2 млрд, активы Национального фонда в иностранной валюте - $67,9 млрд. В начале прошлого года ЗВР были $25 млрд, а запасы Нацфонда достигали $71  млрд. Соотношение постепенно меняется в сторону снижения веса Нацфонда, и это, судя по всему, необратимая тенденция, учитывая, что при низкой цене нефти поступления в него сведутся к минимуму. Государство пытается реагировать на это ограничениями при расходовании средств Нацфонда  на нужды экономики.

Восполнить их предстоит  за счет третьего кармана Нацбанка – Единого накопительного пенсионного фонда (ЕНПФ). Его размер с начала года вырос лавинообразно - с 4 трлн 411 млрд тенге до 5 трлн 357 млрд тенге, на 21%. Однако в долларовом исчислении он снизился на 18%. В этой связи совсем не случайно, что именно ЕНПФ в ближайшей перспективе станет источником тенговой ликвидности для экономики. В следующем году, как сообщил глава Нацбанка, будет перераспределён 1 трлн тенге из пенсионных накоплений, из которых 600 млрд пойдёт на оживление экономики, а 400 млрд – на покрытие дефицита бюджета.

Как видим, консолидация всех денежных резервов в руках Нацбанка в краткосрочной перспективе имеет позитивный эффект, по максимуму расширяя его возможности при проведении денежно-кредитной политики. Но в долгосрочной политике это чревато резким ростом рисков для всех типов резервов. Например, по отношению к тем же пенсионным накоплениям Нацбанк должен действовать как инвестор, уравновешивая позицию правительства как стороны, привлекающей инвестиции. Слияние этих двух позиций нивелирует возможность контроля за эффективностью и обоснованностью расходования средств.

По сути, следить за макроэкономическим здоровьем сейчас совершенно некому. И Нацбанк, и правительство озабочены тем, как продержаться на имеющемся «топливе».  Конвертация средств Нацфонда и использование средств НПФ дают им основания считать, что курс тенге будет удержан. Но это опять-таки не больше, чем казино. 

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить