Как Нацбанк намерен укреплять тенге, если рубль падает?

Российская валюта снова покатилась по наклонной

Финансовые чиновники объясняли февральскую шоковую девальвацию тенге тем, что курс казахстанской валюты прочно зависит о состояния  валюты российской, и поэтому ползучее обесценивание рубля не оставило нам иного выхода, кроме как обвалить тенге.

При этом дальнейшее понижение курса тенге не прогнозировалось - опять-таки по причине стабилизации российского рубля. Но это было в начале  года. А сейчас ситуация разительно изменилась.

За прошедшие месяцы российская экономика, а вместе с ней и валюта, неоднократно подвергались внешним и внутренним шокам. И это не могло в итоге не привести к проседанию рубля, который недавно обновил исторический минимум к доллару и бивалютной корзине и вплотную приблизился к психологической отметке 40 руб. за $1.

Обычно после значительного снижения происходит коррекция - так называемый «отскок». Но аналитики все меньше верят в то, что рубль, даже несколько укрепившись, вернет свои прежние позиции. Объективных оснований для этого практически нет. Санкции серьезно ударили по двум отраслям, от которых зависит стабильность валюты, – нефтегазовой и финансовой. И объявленное импортозамещение если и сработает, то очень и очень нескоро.

Отток капитала из России по итогам нынешнего года прогнозируется в пределах $90-100 млрд. Недавно начали ходить слухи о возможном введении Центробанком ограничений на трансграничное движение капитала – что, естественно, уверенности бизнесу не прибавило.

Ситуацию могло изменить решение об отмене, полной или частичной, санкций против России, которое обсуждалось 30 сентября в ЕС. Однако оно не состоялось, и, хотя вопрос будет еще обсуждаться на саммите Евросоюза в конце октября, реальных шансов на это мало.

Кроме того, Россия сама не демонстрирует особого желания уходить от модели противостояния, и появляется все больше признаков того, что точка невозврата уже пройдена. Внутри страны запущен процесс самоограничения отношений с Западом во всевозможных сферах, и в идеологическом угаре, как обычно, экономическая целесообразность затаптывается.

Донбасс в нагрузку

Последней новостью стало сообщение руководства Донецкой народной республики о намерении перейти с гривны на рубль в течение 3-4 месяцев. Это, с одной стороны, повлечет политические последствия, поскольку станет весомым признанием роли России в конфликте на востоке Украины. А стало быть, откроет дорогу к новому витку санкций. С другой стороны,  присоединение к рублевому пространству разрушенного войной Донбасса нанесет ощутимый удар по российскому бюджету, который и так с трудом переживает интеграцию с дотационным Крымом.

Впрочем, если вынести санкции «за скобки», то ситуация все равно не внушает оптимизма. Российская экономика фактически вошла в стадию стагнации. МВФ понизил прогноз ее роста в этом году до 0,2%, а в следующем – до 0,5%. Всемирный банк оценивает возможности роста ВВП России в следующие два года в 0,3-0,4% по оптимистическому сценарию и спад – по пессимистическому.

И это связано не только с санкциями, но и объективным отсутствием драйверов роста. Мировые цены на нефть плавно снижаются, и предпосылок для перелома этой тенденции не наблюдается.  Других факторов, способных оживить российскую экономику, пока нет. Ставка на амбициозные мегапроекты вроде «Силы Сибири» или подготовки к чемпионату мира по футболу в 2018, как и надежда на госкомпании, себя не оправдывает. 

Наконец, ослабление рубля отвечает общемировой тенденции снижения курсов валют развивающихся стран к доллару. Аналитики говорят об оттоке глобальной ликвидности с развивающихся рынков.

Добавим, что со следующего года российский Центробанк переходит к политике инфляционного таргетирования, отказываясь от валютных интервенций в поддержку рубля.

Падаем вверх

Итак, по российскому рублю перспективы очевидны - дальнейшее ослабление курса. Вопрос лишь в том, в каких пределах это произойдет и насколько быстро.

Принимая во внимание зависимость тенге от рубля, провозглашенную нашими  чиновниками в качестве главной причины девальвации, это заставляет задуматься о перспективах собственной валюты. Если вспомнить, то обесценивание тенге на 20%, проведенное в феврале, было названо ответной реакцией на ослабление рубля. Оно было сделано «с запасом», чтобы перекрыть дальнейшее возможное снижение стоимости российской валюты.

Но этот год еще даже не завершился, а запас, по сути, уже исчерпан. С января по октябрь российский рубль «просел» к доллару на 18-19%. Тем самым он по темпам обесценивания догнал казахстанский тенге. Дальнейшее ослабление рубля будет вновь идти на опережение, как и в конце 2013. И нам, коль скоро мы признали зависимость от рубля, нужно было что-то предпринимать.

Наш Нацбанк и предпринял меры. Но выглядят они несколько парадоксально в нынешней логике развития ситуации. Коридор колебаний тенге расширен в сторону не понижения, а… повышения его курса. При этом единственным внятным пояснением стало видение некоего потенциала для укрепления тенге. 

Но в чем это потенциал заключается, если рубль падает? Выбор здесь невелик. Либо связь тенге с рублем была переоценена, и поэтому главной причиной февральской девальвации выступить не могла. Либо сейчас мы расширяем коридор не в том направлении. 

Аргументам вопреки

Даже если «не замечать» ситуацию с рублем, то иные внешнеэкономические и внутренние факторы также не сигнализируют о потенциале тенге к укреплению. Начнем с того, что  все глобальные тенденции, о которых мы говорили, в равной степени относятся и к казахстанской валюте. Отток капитала с развивающихся рынков и снижение цен на нефть не могут нас не касаться, поскольку Казахстан является развивающейся страной, зарабатывающей экспортом нефти.

Инфляционные процессы, которые должны были, по ожиданиям правительства, уже утихнуть, пережив постдевальвационный всплеск, сейчас вновь набирают силу. В сентябре инфляция достигла 0,5% в месячном измерении и приближается к 7% в годовом выражении. Причиной тому стали отложенные последствия девальвации: повышена предельная розничная цена нефтепродуктов, отпущены транспортные тарифы.

Даже правительство уже не питает иллюзий, что ему удастся приблизить темпы роста потребительских цен к европейским показателям и уйти от африканских. В прогнозе социально-экономического развития на 2015-2019 целевые показатели по инфляции определены в коридоре 6-8%. Таким образом, в среднесрочной перспективе правительство даже не будет пытаться обуздать текущий уровень роста цен.

Это не удивительно, поскольку главным инструментом экономического роста оно определило подстегивание внутреннего спроса за счет накачивания государственными инвестициями, при котором и речи быть не может о сдерживании цен.

Кроме того, неминуемое давление окажет ситуация на российском продовольственном  рынке, связанная с ответными санкциями. Минэкономразвития РФ уже повысил прогноз роста цен на продукты на этот год почти вдвое – до 12-13%. В дальнейшем темпы подорожания должны ослабнуть в связи с появлением новых зарубежных поставщиков и подъемом отечественного производства, однако выглядит это достаточно сомнительным.

Таким образом, высокая инфляция в ближайшее время никуда не денется, что совсем не придает прочность национальной валюте. 

Легализация не спасет

Что касается платежного баланса Казахстана, улучшить который была призвана  февральская девальвация, то он опять не блещет. Согласно прогнозу социально-экономического развития на 2015-2019, в следующем году экспорт сократится почти на $800 млн. И даже в 2016 он не сможет вернуться к нынешним показателям. Импорт все это время будет расти ускоренными темпами. В результате текущий счет в ближайшие два года будет отрицательным (минус $2 млрд в 2015 и минус $1,5 млрд в 2016).

Напомним, что девальвация происходила на фоне ухудшения платежного баланса, но текущий счет сохранялся положительным. Теперь, когда он движется к отрицательному значению, государство почему-то говорит об укреплении тенге.

Наконец, следует добавить еще тот факт, что внутренний госдолг Казахстана достиг рекордной отметки с начала года – $23,5 млрд.

Есть ли хоть одно обстоятельство, помимо ощущений Нацбанка, которые бы подтверждали возможность укрепления тенге? Если о чем и можно говорить, так это о стартовавшей легализации имущества и денег. Чиновники прогнозировали ее объем до $12 млрд. На данное время, по данным Минфина РК, уже поступило почти 2,4 тыс. заявлений на сумму 19 млрд тенге (более $100 млн). В случае, если такие темпы сохранятся, то легализация не приблизится к заявленному ориентиру.

Но даже если предположить, что темпы резко возрастут, то эффект легализации на экономику и приток капитала не будет однозначным. Уже понятно, что в общем объеме будут доминировать не деньги, а имущество. Поэтому вряд ли приток капитала будет настолько значительным, чтобы повлиять на крепость национальной валюты.

Иногда лучше промолчать

Возможно, одна из задач расширения коридора для колебаний тенге и вброса информации о потенциале его укрепления – это возврат доверия к национальной валюте, чтобы переломить ситуацию на депозитном рынке. В результате девальвационных процессов доля депозитов в иностранной валюте стала неприлично высокой – чуть меньше половины у юридических лиц и больше половины у физических лиц.

Нацбанк предпринял попытку изменить соотношение экономическими стимулами, повысив предельную ставку вознаграждения по депозитам в тенге и снизив – по вкладам в долларах и евро. Однако этот шаг не увенчался успехом, что было вполне предсказуемо: депозиты перетекли  из национальной валюты в иностранную больше по психологическим причинам, связанным с потерей доверия. Поэтому и возвращать их обратно следует таким же способом, а не путем примитивного экономического давления.

С этой точки зрения решение о расширении нижней границы коридора для тенге было похоже на попытку повысить уверенность в перспективах национальной валюты. Правда, с учетом развития ситуации сейчас эффект становится не позитивным, а негативным, поскольку ничем не подкрепленный оптимизм по отношению к тенге рискует еще сильнее отпугнуть от него.

На самом деле лучшей тактикой для Нацбанка было бы поменьше делать прогнозов о судьбе национальной валюты и стращать распространителей слухов, именуя их «финансовыми террористами». Все это не успокаивает, а лишь напрягает народ.