Почему производители цемента против новых заводов в Казахстане

В Казахстане строят еще три новых цементных завода, хотя часть уже существующих простаивает, говорит глава ОЮЛ «Казахстанская ассоциация производителей цемента и бетона «QazCem» Ербол Акымбаев. В интервью с Forbes Kazakhstan он перечислил и другие проблемы цементной отрасли, включая проблему с серым импортом и «тайным» приказом правительства Узбекистана.

Ербол, давайте начнем со статистики. Сколько сейчас цементных заводов в Казахстане и сколько они производят продукции?

— У нас 16 построенных цементных заводов общей установленной мощностью 18 млн тонн в год. Официально в 2018 году закрылся завод в поселке Хантау Жамбылской области. В апреле этого года Рудненский цементный завод в Костанайской области через суд был признан банкротом. Дальнейшая судьба «Кокше-цемент» в Акмолинской области находится под вопросом. Там с июля трудности с выплатой зарплаты.

Почему заводы закрываются или находятся в подвешенном состоянии? 

— Из-за отсутствия рынков сбыта. У нас кризис перепроизводства. Мощностей почти в полтора, а скоро будет в два раза больше, чем стране необходимо.

Откуда такие алармистские прогнозы?

— У нас строятся еще три новых завода. Речь о двух заводах в Актюбинской области и одном в Западно-Казахстанской. При этом — повторюсь — цемента у нас предостаточно.

Но никто не может запретить их строить.

— Не может, потому что это прямые иностранные инвестиции, а Казахстану инвестиции нужны. Вопрос в том, почему они идут в отрасль, где и так кризис, где не нужны дополнительные объекты. Почему бы не инвестировать в объекты, которые сейчас нужнее экономике: центры обработки данных, аэропорты и так далее.

Есть еще другой вопрос. Существует «Дорожная карта бизнеса». По этой программе государство помогает бизнесу с точки зрения инфраструктуры. И вот акимат или СПК тянет за бюджетные деньги электричество или дорогу к объекту, который по идее не нужен стране, к объекту, который не вытянет конкуренции, закроется через пять лет. Что тогда с этой инфраструктурой будет?

При этом мы официально доносили всю аналитическую информацию до министерств, в чью компетенцию входит работа с нашей отраслью.

Возможно, государство предполагает, что спрос на стройматериалы будет расти, ведь само государство стимулирует строительство за счет льготных ипотечных программ. Если учитывать это, то ситуация с новыми цементными заводами выглядит логично?

— Правительство, действительно, стимулирует стройку. Но вопрос не в этом. Вопрос в том, могут ли существующие цементные заводы покрыть потребность в цементе, даже с учетом того, что спрос будет расти? Ответ простой: да, могут.

Смотрите, технический потенциал существующих заводов (включая простаивающие, которые можно перезапустить при наличии инвестиций) — 18,5 млн тонн цемента в год. Если добавить в расчеты строящиеся заводы, то будет 22 млн тонн. Прямо сейчас все работающие заводы могут дать 17 млн тонн. Последние 4–5 лет потребность Казахстана в цементе была на уровне 11,5–12 млн тонн. То есть у нас уже сейчас лишних мощностей около 6 млн тонн.

В этом году мы видим рост спроса примерно на 15–20% в год, или около 2 млн тонн. То есть в обозримом будущем спрос будет на уровне 13–14 млн тонн. Понимаете? У нас все равно технические мощности сейчас намного выше потребностей. Кроме того, у нас импортеры ведут агрессивную политику.

Импорт откуда идет?

— Традиционно самым крупным импортером является Российская Федерация. Вторым самым крупным поставщиком раньше был Иран. Теперь это Узбекистан. Ничего против Узбекистана не имею. Но здесь вопрос в объективных правилах игры.

О каких правилах речь?

— Раньше, в середине 2000-х, в Казахстане цемента не хватало. Чтобы покрыть внутреннюю потребность, требования к безопасности импортного цемента либерализировали. Из-за этого произошли перекосы. Для производителей внутри РК необходимость доказать, что ты производишь хороший товар, была прописана во внутренних нормативных документах. Ты должен был, условно, по четырнадцати параметрам доказать соответствие своего цемента требованиям безопасности. Для импортеров таких параметров было условно два. Абсурдная ситуация: дома свои дети в более ущербных позициях, чем соседские. Эту ситуацию благодаря совместной работе Министерства промышленности и Министерства торговли мы выровняли, и в 2019 году регулирование стало для всех одинаковым. Это привело к тому, что выданный объем импортных сертификатов упал за один год на 95%. То есть был очень большой объем теневого оборота.

Получается, место для вас на внутреннем рынке освободилось?

— Мы, действительно, смогли поднять производство на 2,5 млн тонн. Но это, так скажем, разовый эффект. Внутреннего рынка всё равно всем не хватает, у нас кризис перепроизводства. Мы стучим во все двери и говорим: не надо больше цементных заводов, вкладывайтесь в другое, что тоже принесет пользу стране.

К тому же у нас продолжают существовать неравные условия с иностранными игроками. Первое искажение на уровне внутриторговой политики. С 2015 года цемент входит в перечень товаров, обязательных к реализации через товарные биржи. Это на самом деле хорошо, это цивилизованный рынок. Но прошло уже десять лет, а ни один грамм импортного цемента почему-то через товарные биржи не проходил. Хотя у нас есть ответ Комитета торговли, который регулирует товарные биржи, что импортный цемент обязаны реализовывать через биржи.

Каким образом внебиржевая торговля ставит вас с импортерами в неравные условия?

— На товарную биржу кто угодно не попадет, у бирж есть требования к контрагентам. Во-первых, ты должен соответствовать всем требованиям безопасности (сертифицироваться). Во-вторых, ты должен обеспечивать сделку деньгами, гарантиями. То есть это прямые финансовые затраты. В-третьих, у тебя есть плавающие затраты на комиссию брокера, на комиссию биржи и так далее. Это сказывается на цене нашего цемента, но это всё нужно. Почему? Потому что когда товар приходит на биржу, он не может быть серым, он всегда обеленный, его можно оцифровать. Это даст возможность видеть, кто купил, у кого купил, когда купил и так далее.

Мы смогли вытолкнуть часть серого импорта за счет сертификации. Теперь необходимо, чтобы импортеры с нами вместе тоже были под торговым регулированием, то есть тоже продавали через биржи.

Для государства это тоже выгодно. Госорганы смогут посмотреть, сколько произвели внутри Казахстана, условно 12 млн тонн. Через биржи прошло столько же казахстанского цемента. Официальный импорт был на уровне 1 млн тонн, но через биржу продали меньше. Такие расхождения поднимут много вопросов.

О таможне?

— В том числе. Но еще о том, что не все импортеры завозят вбелую. Что это может за собой потянуть? Дополнительные доходы в бюджет. У нас же сейчас проблема: в бюджете дыра, надо ее закрывать. Вот действенный инструмент, как можно решить проблему с серым импортом цемента и пополнить бюджет.

Кроме торговли через биржу, что вы еще видите как решение проблем цементной отрасли?

— Внести поправки в экологическое законодательство в части выбросов CO₂. Смотрите, у нас в регионе только Казахстан взял государственные обязательства по Парижскому соглашению, внедрил жесткие лимиты на CO₂, у нас есть система торговли выбросами, есть штрафы за превышение лимитов CO₂ и т. д. Ни Россия, ни Узбекистан, ни Кыргызстан, ни Туркменистан, ни Иран, ни Турция такое регулирование не ввели, только обещали подумать, будут ли присоединяться.

Мы можем производить с учетом строящихся заводов 22 млн тонн в год. Но нам дают квоту на выброс углекислого газа только на 10–11 млн тонн сейчас, и каждый год эта планка идет вниз. Всё, что выше 10–11 млн тонн, мы должны компенсировать. Каким образом? Как вариант, снизить выброс CO₂. Но технологий, которые могут еще сильнее уменьшить выбросы при производстве цемента, не существует, иначе нам просто придется жертвовать качеством. Еще вариант — докупать на биржах квоты на выброс углекислого газа. Этот вариант сложный, потому что расходы «садятся» в цену цемента и делают его неконкурентоспособным по сравнению с производителями, которые не обязаны соблюдать зеленые обязательства, либо же платить штраф, что тоже отражается на цене.

Получается, вы хотите выйти из Парижского соглашения?

— Мы не хотим выходить из Парижского соглашения. Мы хотим равных условий с теми, кто на себя не принял Парижские обязательства.

В Европе у производителя тапочек из-за зеленых обязательств себестоимость, например, 20 евро. А из Пакистана привозят тапочки по 8 евро. Как европейский производитель может с ними конкурировать? Да никак. Поэтому, чтобы не остаться голодными и не быть зависимыми от импорта, европейцы включили углеродный корректирующий механизм на границе (CBAM — Carbon Border Adjustment Mechanism), так называемый углеродный налог на импортные товары. Что это значит? Вот вы поставщик пакистанских тапочек в Европу. Вам говорят: «Будьте добры, оплатите тонну углерода по текущей биржевой стоимости». Стоимость CO₂ придется включить в цену пакистанских тапочек. За счет этого импортер и местный производитель окажутся в равных условиях. Мы предлагаем то же самое — ввести такой же корректирующий механизм. Раз мы копируем зеленую повестку Европейского союза, то давайте копировать всё, а не только часть экологических директив ЕС принимать.

Но у нас мало что производится. Не повлечет ли локальный CBAM неоправданное удорожание всего импорта?

— Если это сделать для всех товаров без разбора, то это может привести к ухудшению ситуации. Поэтому мы предлагаем данный механизм распространить на те виды товаров, потребление которых, например, на 50% покрывается производителями Казахстана.

Кроме того, мы просим обратить внимание на таможенное регулирование. Напомню, что Казахстан с 2018 года был самым крупным поставщиком цемента в Узбекистан. Но они построили цементные заводы и даже немного перегнули палку — теперь у них перепроизводство, они тоже в кризисе, поэтому пытаются защититься любой ценой.

В июле этого года появился приказ кабинета министров Узбекистана, который напрямую сказывается на поставках цемента из Казахстана. В приказе написано, что цемент, поставляемый в Узбекистан из Казахстана, не может стоить меньше $300, хотя мы поставляем его по $30. Понимаете?

Нет.

— Они обязывают декларировать казахстанский цемент по $300 и платить с этой суммы налоги. Хотя завозим мы по $30 и должны платить, соответственно, меньше.

А это законно?

— Это тонкий момент. Мы не можем говорить о правовых актах другой страны, законны они или нет. Если приказ введен, значит, сотрудники таможни обязаны его соблюдать. Но как же тогда все эти заявления про рост взаимной торговли и прочее?

Теперь смотрите. Они ввели этот приказ, и первый раз за последние семь лет наш экспорт в Узбекистан упал до нуля. В Узбекистан в августе мы поставили ноль тонн цемента! Потому что по такой цене, по которой мы вынуждены там продавать цемент, его никто не берет. Но если Узбекистан так делает, значит, Казахстан имеет полное право ввести зеркальные меры.

Вы предлагали такой вариант нашему правительству?

— У нас на руках нет доказательства, мы сам приказ кабинета министров Узбекистана не можем найти в открытом доступе. У нас есть только фото с экрана телефона таможенника на узбекской границе. Это такая тайна за семью печатями. Почему? Потому что если они приказ в открытый доступ выставят, то сразу шум поднимется.

Что вы сейчас предпринимаете?

— Мы сейчас, честно говоря, в тупиковой ситуации. Обсуждаем вопрос с Министерством промышленности, с Министерством торговли, с казахстанским центром индустрии и импорта QazIndustry. Но пока эффективность очень низкая. Поэтому если Казахстан прямо сейчас введет зеркальные меры в ответ на действия соседей, то это нам дает шанс на снижение агрессивного потока импорта из Узбекистана и возможность сохранить хотя бы текущее производство цемента.