Девушка из карьера: как карагандинка стала топом в геологоразведочной компании

Женщины в геологоразведке — явление не то чтобы совсем уж редкое. Но казахстанок, занимающих руководящие должности в крупных профильных компаниях, пожалуй, не так много. Мадина Капенова, генеральный директор Aurora Minerals Group, одна из них.

Мечта отца

Мадина родом из Караганды. Папа — экономист, мама — учитель. Мама всегда была требовательной к учебе, поэтому дочь не могла дать себе послабление. В школе предметов-фаворитов у Мадины не было, но физика и химия — как, кажется, и должно быть у геолога, — все же вызывали у нее больший интерес. Учитель химии привила любовь к решению задач, и это очень помогло Мадине в университете. Поступать она решила в политех — Карагандинский технический университет. Опытные родители — у Мадины три старших брата — не препятствовали дочери, наоборот, всегда поддерживали ее выбор. Мама посоветовала специальность «геодезист-маркшейдер». Папа сказал: «Может, пойдешь в геологи?» Он сам всегда мечтал быть геологом. Дочь решила воплотить в жизнь мечту отца.

В вузе Мадине повезло застать преподавателей старой закалки — фанатов, в хорошем смысле слова, геологии. «Мы проходили учебную практику на природе в Каркаралинске. У карагандинского политеха там есть своя база. Жили в помещениях, но с удобствами на улице и столовой под открытым небом. В 6–7 утра нас, студентов, вывозили в поле, где мы проводили целый день. Слушали геологические истории, параллельно собирали грибы и землянику. Возвращались на базу с геологическими пробами и урожаем. Это было интересное время», — вспоминает собеседница.

В карьере и в поле

После университета Мадина несколько месяцев проработала на крупном предприятии — Жайремском ГОКе (принадлежит «Казцинку» — F). Поехала туда вслед за одногруппницами. Это было боевое крещение. «Я — молодая девочка. Идешь по карьеру пешком, а мимо проезжают огромные БелАЗы. Проработала там недолго, но получила очень большой опыт работы в карьере», — рассказывает Мадина.

В 2008 году она устроилась в «Центрказнедра» в Караганде. Это госучреждение, которое занимается геологическим изучением недр, управляет недропользованием и т. д. Пять лет в этой структуре добавили Мадине навыков полевых работ. Она выезжала в поля вместе с более опытными геологинями, проходила маршруты (это когда нужно идти от точки до точки и отбирать пробы), потом описывала геологические признаки. Опытные коллеги делали анализ, выделяли геологические особенности и накладывали данные на космоснимки. В результате «рождались» геологические карты.

В профессии геолога принято четкое разделение: кто-то занимается нефтью и газом, кто-то — подземными водами, кто-то — твердыми полезными ископаемыми. Мадина специализируется на твердых полезных ископаемых, и за всю карьеру она имела дело с разными их видами — и с железом (Жайремское месторождение — железомарганцевое), и, как она говорит, с «хайповыми» нынче золотом и медью. «Геологоразведка — это небыстрое и очень трудоемкое дело. Интереснее всего наблюдать процесс — как дело идет к открытию месторождения. Мне доводилось работать больше с гринфилд-проектами. Может пройти десять лет, прежде чем мало разведанное месторождение, даже мелкое, вовлекут в добычу», — рассказывает собеседница.

Эффект кодекса

В 2018-м в Казахстане появился новый Кодекс о недрах и недропользовании. Капенова, будучи в то время сотрудником профильного министерства, участвовала в его разработке.

Старый кодекс существовал с начала 1990-х, новый отличается от него кардинально: в нем упростили предоставление права недропользования, прописали понятия лицензии на разведку, лицензии на добычу и т. д. Построен он на австралийском, канадском и чилийском законодательстве. «Наши специалисты ездили в эти страны изучать опыт, я попала в австралийскую группу. Нам объясняли и показывали, как работает законодательство именно Западной Австралии», — говорит Мадина.

После принятия нового кодекса в Казахстане Капенова с коллегами занималась его внедрением, проводила работу над ошибками, чтобы «поставить кодекс на рельсы». «Мы на практике отрабатывали изменения и процессы со стороны министерства — время рассмотрения, согласования, подписания и так далее, — говорит собеседница. — Наше управление занималось предоставлением права недропользования. Мне посчастливилось работать в то время, когда рассматривались первые заявки, выдавались первые лицензии».

Новый кодекс более легкий для понимания и более прозрачный для инвесторов. «За последние пять-семь лет в Казахстане появилось много локальных и иностранных инвесторов, которые готовы вкладывать средства в геологоразведку Казахстана, много крупных компаний зашло к нам на рынок, — говорит Мадина. — Заметили, как активно в регионах начали строить дороги, коммуникации? Это все косвенные признаки этого».

Мадина рассказывает, что компания, в которой она работает сейчас, Aurora, уже семь лет посещает международную майнинговую выставку в Канаде, в Торонто. И там наблюдает за изменением тенденций. «Например, года три назад среди инвесторов очень популярным был литий. Спустя год мы заметили, как фокус сместился на медь, в этом году многих, в том числе и в Казахстане, интересуют золото, медь и редкоземельные металлы», — делится наблюдениями собеседница. Один из примеров вхождения на рынок крупных международных игроков — канадская Ivanhoe Mines и британская Pallas Resources: в феврале 2025-го они создали совместное предприятие, будут работать на 16 тыс. кв. км в Чу-Сарысуском медном бассейне (он считается третьим по величине осадочным бассейном в мире). Ivanhoe Mines обязалась вложить $18,7 млн в течение первых двух лет. «Это только в одном регионе, — комментирует Капенова. — В геологоразведку инвестируют и другие игроки — иностранные Rio Tinto, Fortescue и локальные — «Казахмыс», ERG, Solidcore и т. д. Эти тенденции видны в последние пять лет».

Частный сектор

После министерства Мадина ушла в частный сектор и начала заниматься оформлением лицензий для компаний. На ее счету — более 100 оформленных лицензий на недропользование на площади более 9 тыс. кв. км.

Полтора года она проработала в консалтинговой компании, потом пришла в консалтинговую и сервисную — Aurora Minerals. Здесь Мадина набила руку в оформлении лицензий для заказчиков именно на большие территории — более 1 тыс. кв. км, где требуется 20–30 лицензий. «У инвесторов из Канады и Австралии подход в геологоразведке такой: они берут большие пакеты, проводят предварительные геолого-разведочные работы и затем, получив определенные данные, сужают интерес — отказываются от тех территорий, которые посчитают неперспективными, — делится наблюдениями Мадина. — Казахстанцы и китайцы действуют иначе: начинают с небольших территорий, всего по несколько квадратных километров, и дальше, если рудное тело «выбивается» за границы, «добирают» территории».

Процесс оформления документов по новому Кодексу о недрах стал цифровым. Мадина и ее коллеги готовят все материалы и документы в соответствии с законодательством Казахстана, подают заявление. Когда заказчик получает лицензию, геологи компании разрабатывают планы разведки, методику геолого-разведочных работ, получение экологического согласования и т. д.

«По Кодексу о недрах лицензию получить легко, но так же легко ее потерять. Поэтому самая интересная часть начинается после получения лицензии: нужно все проверить на соответствие законодательству, подготовить отчетность, также нужно работать с местными жителями, которые могут быть против работ, например, когда территории совпадают с пастбищами, — рассказывает Мадина. — Когда я стала генеральным директором, моя зона ответственности расширилась. Раньше я занималась документами, выезжала на места для переговоров с местными жителями. Сейчас больше контролирую: выезжаю в поле уже не для отбора проб (улыбается), а чтобы проверить, как ведутся геологические работы, как работает геохимическая партия, для отработки каких-то моментов и мотивирования команды».

Найти подход к инвестору

Часть работы Мадины сейчас — ведение переговоров с инвесторами и участие в заключении сделок M&A. Aurora Minerals работает с клиентами из Австралии, Канады, Америки, Ближнего Востока, Китая. Наша героиня хорошо изучила особенности инвесторов из разных стран и знает, как найти к ним подход. Представители КНР, говорит она, очень любят церемонии и меморандумы. Они досконально изучают проект и все материалы к нему, потом долго и детально проводят переговоры (за один раз завершить переговоры с ними невозможно, обязательно будут и второй, и третий этапы). Для китайских инвесторов, как и для представителей Ближнего Востока, нужно подбирать готовые к добыче проекты.

Западные инвесторы рассматривают различные подходы к вхождению в проект — сразу или частично и затем действуют по результату. И им нужно предлагать проекты, которые можно вывести на биржу. Местные инвесторы «по-хорошему агрессивны»: многие хотят быстрее войти в проект, быстрее все оформить и быстрее начать добычу. Если они считают проект перспективным, то сразу заключают сделку.

Продать «Тохтар»

Один из больших проектов, в продаже которого участвовала Мадина, — «Тохтар». В марте 2025-го его приобрел Solidcore Resources. Проект включает золоторудные месторождения Тохтар и Южный Тохтар (с минеральными ресурсами по Кодексу JORC в 1,1 млн унций золота) и геолого-разведочную площадь Барамбай в Костанайской области.

«Это одна из крупных сделок, которую мы сопровождали. Браунфилд, готовый добычной проект. Предыдущий владелец, до того как привлек нас, продавал его около десяти лет, и не получалось. Мы навели порядок по всем фронтам: упорядочили базу данных, дали рекомендации по необходимым полевым работам, стандартизировали всю документацию, подбили все вопросы недропользования с юридической точки зрения. В общем сделали проект привлекательным для продажи. И если до этого инвесторы не понимали этот проект, то после стали активнее приходить и изучать его. Как результат — его купил Solidcore, у которого в Костанайской области Варваринский хаб», — рассказывает Мадина. Переговоры между сторонами шли почти год, Aurora участвовала на всех этапах переговорного процесса.

Дамы и кавалеры геологоразведки

Мужчин в геологоразведке, конечно, больше, чем женщин. Девушки, говорит Мадина, чаще на камеральных работах, в офисе, отрабатывают геологическую «добычу». И это такая сфера, в которую погружаешься с головой, живешь этим. «В нашей сфере много семейных пар геологов, которые встретились в поле, там же романтическая обстановка (смеется). Очень распространено, когда жена геолог, а муж, например, буровик», — делится наблюдениями наша героиня.

Недропользование и геологоразведка долгое время считались и, наверное, до сих пор считаются «мужскими» сферами. «Законы тут жесткие, нужно иметь мужской характер, все же это промышленность. В последние годы я выступаю за то, чтобы голос женщин в профессии звучал громче, потому что талантливых женщин очень много. Вместе с коллегами из других компаний мы создали чат «Женщины in mining в Казахстане», периодически встречаемся на разных мероприятиях, обмениваемся опытом, мнением. Очень радует, что нас в геологоразведке становится все больше», — говорит в заключение Мадина Капенова.