Не пропустить развилку

12027

Один из несбывшихся прогнозов Ленина: «Нашему поколению удалось выполнить работу, изу­мительную по своей исторической значительности

Вынужденная условиями, жестокость нашей жизни будет понята и оправдана. Все будет понято, все!» (цитируется по очерку Горького «В.И. Ленин»).

Разумеется, и сегодня находятся те, кто оправдывает ужасы ленинского террора времен Гражданской войны. Но все-таки все больше людей осознает, что тому ужасу, что случился в России (и Казахстане – как составной части Российской империи, а затем СССР), оправдания нет.

Свой короткий очерк, посвященный Ленину, Горький писал довольно долго, почти шесть лет, с 1924-го по 1930-й. И это понять можно: менялось отношение самого Алексея Максимовича к СССР, менялась обстановка внутри страны. И очерк приходилось менять сообразно новым веяниям. Однако литературный гений до конца не выхолостишь. Горький не смог выкинуть из своего панегирического труда тот кусок, который очень точно передает сущность Ленина: «Но часто слушать музыку не могу, действует на нервы, хочется милые глупости говорить и гладить по головкам людей, которые, живя в грязном аду, могут создавать такую красоту. А сегодня гладить по головке никого нельзя – руку откусят, и надобно бить по головкам, бить безжалостно, хотя мы, в идеале, против всякого насилия над людьми. Гм-гм, – должность адски трудная».
Вот это «бить по головкам, бить безжалостно» выдает, с одной стороны, принципиальную мизантропию Владимира Ильича, а с другой стороны, его идеализм, неизбывную веру в то, что природу человека можно поменять, стоит лишь приложить необходимое усилие.

Полагаю, Ленин, возможно, был выдающимся публицистом, но вряд ли глубоким мыслителем. Самые известные его работы вроде «Материализм и эмпириокритицизм», «Империализм как высшая стадия капитализма», «Государство и революция», как бы там ни было, на большее, чем на памфлет, не тянут.

Роль его как организатора политической партии нового типа сильно преувеличена. Во-первых, большевики до революции особо не выделялись в ряду других радикальных партий. Более того, эсеры и меньшевики обладали большим влиянием в рабочей и крестьянской среде. Во-вторых, созданная им партия фактически безропотно пошла под нож в 1937–1938 годах, а его соратники оказались неспособными к сопротивлению.
Наконец, если говорить о Ленине как о государственном деятеле, то лучше всего его охарактеризует слово «разочарование»: в результате титанических и кровавых усилий получился бюрократический монстр, воспроизведший все худшее, что было в царской государственной машине. Как писал сам вождь: «Наш госаппарат, за исключением Наркоминдела, в наибольшей степени представляет из себя пережиток старого, в наименьшей степени подвергнутого сколько-нибудь серьезным изменениям. Он только слегка подкрашен сверху, а в остальных отношениях является самым типичным старым из нашего старого госаппарата» («Как нам реорганизовать Рабкрин»).

Последние годы своей жизни, до тех пор пока полностью не утратил работоспособность, Ленин пытался найти способы исправить сложившееся положение. Правда, то, что предлагал Ильич, например увеличить количество рабочих в ЦК, было лишь другим вариантом дальнейшей бюрократизации.

Ленинский эксперимент заслуживает серьезного научного анализа, как и любая патология. И в первую очередь необходимо определить ту развилку, когда история идет либо по ленинскому пути, либо, например, по пути Адольфо Суареса с его Пактом Монклоа.

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить