Капкан для спринтеров

В начале года Казахстан наряду с Россией был включен Всемирным банком (ВБ) в число стран, чьи доходы на душу населения достигли уровня выше среднемирового ($11 300 тыс. по паритету покупательской способности). А в 2011 году страна заняла третье место в мировом рейтинге самых быстрорастущих стран первого десятилетия XXI века (версия Ernst & Young совместно с Oxford Economics), пропустив вперед лишь Катар и Китай. За это десятилетие уровень бедности в стране снизился с 46,7% в 2001 году до 6,5% в 2010 году. Однако впереди у страны неизбежное замедление темпов роста, и не в связи с общемировыми проблемами, утверждают эксперты. Российский инвестбанк «Ренессанс Капитал» даже назвал примерную stop-дату. Аналитики банка, взяв за основу данные ВБ и недавнюю публикацию Эйхенгрина, Парка и Шина «Почему быстрорастущие экономики замедляют рост: международные факты и последствия для Китая», рассчитали, что транзитные страны впервые попадают в ловушку среднего дохода, когда показатель ВВП на душу населения достигает примерно $16 тыс. в среднемировых ценах, закрепленных на уровне 2005 года. В России это должно произойти в 2014 году, а в Казахстане – в 2016-м.

По теории быстрорастущие экономики в определенный момент замедляют рост, истощив легкие способы увеличения производительности путем копирования ноу-хау более развитых стран или простым перераспределением ресурсов в более эффективные сектора экономики (последнее характерно как раз для постсоветских стран). Явление получило название «ловушка среднего роста», или «ловушка средних доходов», поскольку замедление начинается тогда, когда доходы на душу населения достигают определенного уровня. Причем из 101 страны, достигшей среднего уровня дохода в 1960 году, только 13 к нас­тоящему времени стали странами с высоким доходом. То есть менее 15% за полвека.

Согласитесь, не очень утешительная статистика для Казахстана, где большинство населения, по результатам социсследований, в том числе международных, демонстрирует повышенный оптимизм относительно перспектив собственного и национального благосостояния. Несомненно, определенную роль в деле внедрения позитивизма в массы сыграла государственная пропаганда, но и реально нынешний уровень экономического самочувствия несравним с тем, что большинство помнит о предыдущем десятилетии.

Почему вообще это происходит? Эйхенгрин, Парк и Шин утверждают, что порядка 85% замедления роста (исследовалась 41 страна) может быть отнесено на счет резкого снижения совокупной производительности факторов производства (TFP) – эффективности использования капитала и трудовых ресурсов, в то время как оставшиеся 15% являются следствием сокращения притока трудовых ресурсов и капитала. То есть просто вбухивание денег в экономику перестанет давать ожидаемые результаты, поскольку в стране со средними доходами будет не так просто найти работников, согласных генерировать прибыль за минимальную зарплату, а других способов повышения эффективности производства в Казахстане не так много.

В самом деле, до сих пор экономика Казахстана росла экстенсивно. Перелом в социально-экономической обстановке произошел в годы межкризисного (1998–2008 гг.) бума на сырьевые товары и стабильного притока инвестиций. По размеру инвестиций на душу населения, согласно уже упомянутому рейтингу E&Y, Казахстан за десятилетие занял шестое место в мире (после Катара, Чили, ОАЭ, Саудовской Аравии и Чехии). Фактически рост ВВП и благосостояния обусловлен в основном допуском иностранных инвесторов к добыче сырья и стабильно высокими ценами на нефть. По расчетам аналитического центра «Ракурс» (Ергали Досмагамбет «Оценка зависимости нефтегазовых доходов от цены на нефть»), рост цены на нефть марки Urals на 1% дает казахстанскому бюджету 1,24% прироста нефтегазовых доходов.

 Замедление заметно и в России, и в Казахстане, но проблемы диверсификации Казахстана несколько отличны, считает старший экономист ИК «Тройка Диалог» Антон Струченевский. «Зависимость от сырьевого экспорта общая, но России за последние 10 лет удалось изменить структуру импорта: произошел сдвиг в сторону промежуточных товаров, от ввоза конечных товаров к ввозу средств производства, – утверждает он. – Да, произведенные товары предназначены в основном для внутреннего рынка, но это все же дает некую гибкость экономике». А в Казахстане, по его мнению, в этом плане каких-то существенных изменений за последнее десятилетие не произошло. «Безусловно, – говорит экономист, – до кризиса шло развитие банковского и строительного секторов, но в обрабатывающей промышленности кардинальных сдвигов не наблюдалось. Так, несмотря на то что успехи в целом впечатляющие, вклад сектора в ВВП пока остается низким. В Казахстане он достигает чуть более 10%, в то время как в России он более 20%».

Правительство Казахстана прилагает значительные усилия, считает экономист «Тройки Диалог». «И по мнению экспертов Всемирного банка, Казахстан занимает 47-е место в рейтинге Duing Business (рейтинг прогнозный, на 2012 год. – Прим. ред.)», – добавляет Струченевский.

Но он несколько скептически относится к диверсифицирующему потенциалу казахстанской Программы форсированного индустриально-инновационного развития: «Период с 2000 года на развивающиеся рынки шли действительно большие деньги и инвестиции. Но даже на фоне этого серьезных изменений не было. Возникает вопрос – с чего они должны произойти сейчас, когда ситуация с внешней конъюнктурой гораздо хуже?».

Отечественное Министерство экономического развития и торговли признает, что в последние годы наблюдается сильный рост доходов от нефтяного сектора. Так, экспорт нефти и газового конденсата в структуре общего экспорта вырос с 47,7% в 2001 году до 62,4% в 2011 году; экспорт нефти и газового конденсата в % к ВВП – с 19,2 до 29,6%. Прямые налоги от предприятий нефтяного сектора в структуре консолидированного бюджета увеличились с 9,5% в 2001 году до 38,2% в 2011 году, сообщили Forbes Kazakhstan в министерстве.

Однако ПФИИР уже дает первые результаты, утверждает МЭРТ. Структура ВВП понемногу начала меняться – в 2011 году доля добывающей отрасли составила 18,3% против 19,7% в 2010 году, а доля обрабатывающей промышленности – 11,4% против 11,3% в 2010 году (к 2015 году намечено довести ее долю до 12,5%). При этом несырьевой экспорт в прошлом году вырос на 34%, а вклад новых производств в 7,5%-ный прошлогодний рост составил 2% (по моделям общего равновесия).

Для оценки критичности зависимости от нефтяных доходов министерство предлагает сравнить Казахстан с Саудовской Аравией и Венесуэлой, где эти показатели гораздо выше. (Сомнительный, однако, аргумент, если иметь в виду целью устойчивое развитие – режимы саудитов и Уго Чавеса вряд ли могут служить в этом деле ориентиром.) Что касается опыта преодоления ловушки средних доходов, МЭРТ считает примером для Казахстана опыт Канады и особенно Норвегии, которая в середине прошлого века по уровню ВВП на душу населения уступала даже соседям, а сегодня занимает третье место в мире.

«Какая Норвегия, – усмехается директор Центра экономического анализа Ораз Жандосов, – до Малайзии бы дотянуться». Он считает, что хотя еще рано говорить о прорыве Малайзии в клуб высоких доходов как о свершившемся факте, однако эта бывшая сырьевая страна продвинулась существенно дальше Казахстана в структурных реформах. «Несмотря на то что показатель ВВП на душу населения у нас примерно одинаковый (в Казахстане даже чуть выше), по структурной модернизации Малайзия опережает нас на 10–15 лет. То есть если мы будем действовать правильно, то через 10–15 лет добьемся такого уровня устойчивости развития, какой она имеет сейчас», – считает Жандосов.

Что касается ПФИИР, то в ней действительно много разумных вещей, но они не решают системных проблем, уверен Жандосов. «Из системных проблем я бы выделил две – в целом бизнес-климат, то есть вопросы коррупции, качества судов и так далее, а второе – качество правительства, и не только тех 15 человек, которые формально его представляют, а в целом на уровне принятия решений, – продолжает экономист. –  Конечно, второе вытекает из первого, но и является самостоятельной проблемой. Бизнес-климат создает среду, но при этом важна направляющая роль правительства, и не только как регулятора, но и как соинвестора и консультанта-аналитика».

При этом саму ловушку средних доходов директор «Ракурса» считает самым серьезным вызовом для Казахстана. По его мнению, нынешняя элита страны вряд ли способна ответить на него. «У нас ситуация еще хуже, чем в других странах, попадавших или сейчас находящихся в этой ловушке – мы достигли среднего уровня ВВП на душу слишком рано, когда институты не успели развиться до этого среднего уровня, – говорит Жандосов. – Для того чтобы преодолеть это противоречие, требуются кардинальные реформы, и я оцениваю процентов в 10, не больше, шансы того, что нам удастся сделать это при нынешней элите».

Понятно, что тренды общие и каждая страна специфична, но в целом без сильной демократизации и раскрытия частной инициативы и индивидуальных свобод перейти от средних доходов к высоким вообще невозможно, резюмирует бывший член правительства Казахстана. Есть единственная страна, которой это удалось, – Сингапур, но это фактически не страна, а город.

Впрочем, Сингапур – и не сырьевая экономика. А вот арабские страны, которые еще недавно казались примером использования нефтяных доходов для повышения общего благосостояния, после «арабской весны» не столь убедительны – даже Бахрейну удалось подавить волнения лишь с помощью войск Саудовской Аравии.

Антон Струченевский не считает, что ловушка средних доходов обязательно должна привести к усилению социальной напряженности: «Замедление роста по определению не может привести к падению уровня жизни – это не падение, а просто очень медленный рост, а значит, благосостояние различных групп населения все равно понемногу будет увеличиваться».

Однако экономика не всегда убедительнее психологии. Так, бастующие в Актау нефтяники «Каражанбасмуная» говорили автору, что при канадцах зарплата была не больше, но было «человеческое отношение» – канадский менеджмент, в отличие от китайского и казахстанского, не демонстрировал своего материального и социального превосходства.

Классическая теория утверждает, что при переходе от низких доходов к средним расслоение населения растет, а при переходе от средних к высоким – уменьшается. ВВП на душу в Казахстане уже выше среднемирового (в Китае, например, в 2011 году он недотянул до $6 тыс.), однако тенденции сокращения разрыва между доходами самых богатых и самых бедных не наблюдается. Возможно, в нефтяных странах без серьезных структурных изменений классическая теория не работает.

«Казахстан – уникальная страна, – говорит Жандосов. – Если в «нормальных» странах, в том числе в Китае, средняя заработная плата выше, чем показатель ВВП на душу (не все же население работает), то у нас ниже». Такие парадоксы могут стоит не только долгосрочных, но и буквально завтрашних перспектив развития.