Зачем банки и компании создают корпоративные коллекции искусства
Одним из главных спикеров прошедшей в сентябре в Алматы международной конференции «Искусство как актив», в которой участвовало более 100 представителей инвестиционных компаний, музеев, галерей, аукционных домов, в том числе Christie’s, Sotheby’s Institute of Art и других, стал Алистер Хикс – куратор крупнейшей в мире корпоративной коллекции, принадлежащей Deutsche Bank. Последняя насчитывает около 60 тыс. предметов. Среди самых драгоценных – произведения Мондриана, Кандинского, Э.Л. Кихнера, Герхарда Рихтера, Френсиса Бэкона, Люсьена Фрейда, Ансельма Кифера. Работы экспонируются на стенах 926 офисов банка в 147 странах. В штаб-квартире – 155-метровых башнях-близнецах во Франкфурте – каждый этаж посвящен какому-либо художнику.
Речь Хикса на мероприятии, организованном Keremet Holding и нархозом, называлась несколько неожиданно – «Искусство как инструмент показать, что ваша компания знает, что происходит в мире». Казалось бы, такое солидное финансовое учреждение и без всякого искусства, априори должно быть в курсе всех событий, но эксперт утверждает: «Наиболее разнообразно и точно об изменениях говорит именно современное искусство».
– У вас не банк, а мировой музей какой-то… В Казахстане, например, считается, что корпоративная коллекция создается в основном с целью вложения средств, в крайнем случае – декорирования офиса. Или владелец просто размещает в своей компании личную коллекцию.
Художники Казахстана привнесут эротику в советские плакаты
6 ноября известный художник, куратор и галерист Серик Буксиков перевоплотит... →
– На самом деле часто корпоративная коллекция формируется под влиянием вкусов руководителя компании, как, например, собрание Chase Manhattan. Не менее популярна идея оформления офиса, и это происходит не только в Казахстане. Многие корпорации просто скупают искусство – почти без разбора.
Но что касается Deutsche Bank, то он имеет свою, довольно четкую концепцию коллекционирования. Так, в конце 1970-х была принята программа Artatwork, то есть «Искусство на рабочем месте». Со временем слоган изменился и стал звучать как Artworks – «Искусство работает». В дальнейшем и эта программа эволюционировала, но основной принцип остался прежним – мы инвестируем не в искусство, а в сотрудников, создавая для них как визуальное, так и интеллектуальное пространство.
– То есть это своего рода образовательный проект?
– Не совсем. Безусловно, ежедневное общение с искусством предоставляет сотрудникам большие возможности, но есть люди, которые не проявляют к нему интерес. Я бы охарактеризовал проект скорее как информационный. Потому что, даже не интересуясь искусством, наши работники поневоле находятся в постоянном диалоге с ним, в зоне обмена соответствующей информацией. Хотя в последнее время некоторые из них стали сами покупать работы. Возможно, в том числе и потому, что для них организуются специальные экскурсии, лекции и даже экспертные рекомендации по приобретению того или иного объекта искусства.
Художник Дмитрий Врубель: поцелуй длиною в жизнь
В июне этого года исполняется 25 лет самому знаменитому граффити в мире - с... →
– Каково это – быть куратором такой обширной и своеобразной коллекции, в чем заключается ваша задача?
– Когда 20 лет назад я пришел в Deutsche Bank, уже тогда искусство покупалось не для инвестиций. Наш опыт существенно повлиял на мировую практику – прежде корпоративные коллекции были пассивными элементами бизнеса, но в последнее время все чаще используются как средство выражения ценностей компании, их продвижения, мотивации сотрудников. Поэтому менеджмент этих коллекций становится все более и более сложным.
В Deutsche Bank существует арт-департамент, где работают восемь кураторов, возглавляемых руководителем. Мы коллекционируем современное искусство, потому что оно чутко реагирует на изменения, происходящие в мире, и фиксирует их. Contemporaryart предлагает новые идеи, что позволяет нам если не видеть, то хотя бы ощущать будущее. Для нас очень важен новый взгляд на вещи, поэтому мы часто работаем с молодыми художниками и не обязательно ожидаем, что они станут признанными и дорогими. Необходимо отметить, что в процессе покупки главная роль принадлежит не кураторам, а сотрудникам наших офисов, в полном соответствии с концепцией банка. Кураторы лишь предлагают что-то. Деньги, которые мы готовы платить за ту или иную работу, колеблются в пределах 1500–15 000 евро, не больше.
– Каким образом кроме покупки произведений вы участвуете в рынке искусства?
– Я не люблю рынок и считаю его очень реакционным институтом, который не поддерживает и не развивает искусство. Тем не менее он существует. Нам приходилось что-то продавать из коллекции Deutsche Bank, но только когда на этом настаивали реставраторы, считая, что произведение нуждается в особом режиме хранения, либо работы, обладающие особой ценностью. В последнем случае банк может принять решение, что офис не лучшее место для них, и продать, приобретя на вырученные деньги работы молодых художников, либо вообще передать музею безвозмездно. Так, мы подарили 600 работ Музею Штеделя.
Кроме того, уже не первый год Deutsche Bank является главным спонсором лондонской ярмарки FriezeArt, которую когда-то организовал самый дорогой художник современности Дэмиен Херст как молодежную ярмарку-продажу. Сегодня это одна из влиятельнейших арт-ярмарок мира, которая проводится также и Нью-Йорке. Банк также поддерживал такие проекты, как ArtHonkong, биеннале американского искусства в Музее Уитни, сотрудничает с центром современной культуры «Гараж» в Москве, галереей Тейт в Лондоне. Разработана программа ArtCard, дающая возможность бесплатного посещения выставок в ряде музеев мира для наших клиентов.
«Китайская девушка» и судьба ее автора
На торгах лондонского аукциона Bonham почти за миллион фунтов продана карти... →
– Пожалуйста, подробнее о спонсорcкой деятельности, которая очень важна для сферы искусства.
– Как один из значительных ее примеров может быть назван конкурс «Художник года», существующий с 2010 года. Лауреат награждается премией за выход на международную сцену. Затем ему устраивают персональную выставку в нашей галерее Deutsche Bank KunstHalle. Далее победителю предлагается участие в других выставках международного масштаба, а некоторые работы приобретаются банком для пополнения коллекции.
Для участия в конкурсе художник уже должен иметь определенное количество работ, в том числе обязательно – произведения на бумаге или фотографии. Лауреатами конкурса последовательно становились Вангечи Муту (Кения), Ито Баррада (Марокко/Франция), Роман Ондак (Словакия), Имран Куреши (Пакистан), Виктор Ману (Румыния), Коки Танака (Япония).
– Традиционный вопрос – что вы знаете об искусстве Казахстана и о нашей арт-сцене?
– Ничего.
– ?..
– Но собираюсь написать продолжение моей книги «The Global Art Compass. New Direction Sin 21st Century Art» («Всемирный художественный компас. Новые направления в искусстве XXI века»), впервые вышедшей в 2014 и во втором издании дополненной главой о художниках Турции. Следующими будут Россия и Казахстан.
Казарян, который не знает, что такое «монетизация»
Известный казахстанский скульптор празднует годовщину открытия собственного... →
– А почему Россия?
– Понимаю… Постколониализм сейчас главная тема у художников, а я – внук британского империалиста. Не разделяю взглядов моего деда, который служил в армии в Индии и Египте, но родился все-таки в его доме, в Лондоне. Хочу заметить, что работы художников, имеющих дело с наследием колониализма – в Британии, России, Испании или Америке, построены на знании прошлого, увиденного, по крайней мере частично, с этой точки зрения. Кто-то может настаивать на том, что я неспособен полностью понимать настоящее, поскольку мои предки – это многие поколения, верой и правдой служившие правлению Британии. Что бы сказал Эдвард Саид (известный американский культуролог арабского происхождения, автор книги «Ориентализм», жестко критикующей западные воззрения на Восток. – F), чье определение ориентализма витает над многими произведениями современного искусства, узнав о моей первой встрече с Нефертити в Берлинском музее, перевернувшей мою жизнь своей инаковостью? Или о моем, тоже подростковом, первом путешествии во Флоренцию, где мы ночевали в палатках под непрерывным дождем, а днем, спотыкаясь о булыжники, бегали от одного шедевра к другому? Когда я мчался через эти узкие улочки, то уже руководствовался какой-то своей внутренней навигацией. У меня появились новый Север и новый Юг, основанные на жажде одновременно и гармонии, и ее противоположности, что сегодня расцениваю как необходимость расшевелить хаотическое, дисбаланс внутри меня.
Но вернемся к сути вопроса. Влияние бывшей метрополии все же достаточно велико, и это происходит везде. При этом могу отметить, что на постсоветском пространстве Россия развивается медленнее, чем другие страны. Поэтому Россия и Казахстан – это и для сравнения, и для баланса.
Ханы и батыры из пенопласта идут по цене от $700 до $1500
Художник-декоратор Аскербек Кашабаев из Алматинской области вырезает из пен... →
– Вот почему в вашей книге расположение стран и континентов не соответствует общепринятым нормам… Там Запад – это обе Америки, а Север – это Европа.
– В нашем скоростном мире существует острая необходимость иметь время, чтобы думать, а не просто получать знания. Мы перегружены информативностью. В XIX веке Шелли, чтобы выразить эмоцию, писал длинные поэмы, а теперь достаточно послать смайлик.
Тем не менее в отличие от 24 веков линейного мышления сейчас мы живем в нелинейном мире. Художники упорно борются за то, чтобы делать искусство, отражающее открытое и более разнообразное общество, искусство, которое можно объяснить по-разному, подверженное многочисленным интерпретациям. Одной «истины» уже недостаточно. Поэтому для меня, британца, Америка – это, безусловно, Запад.
– Каким образом нелинейность мышления и многополярность мира отражаются на восприятии современного искусствa?
– Никому не нужен компас в прошлое. Вместо него у нас есть Гете, Раскин и Гринберг, которые не только говорили, что нужно думать об искусстве, но также имели достаточно власти и желчи, чтобы что-то диктовать художникам. Теперь художники отказались. Они больше не следуют одной преобладающей теории и не идеализируют какую-то страну – первые шаги своей карьеры они могут делать, не переезжая в какой-то значительный центр искусства. Нью-Йорк, Лондон, Париж, Берлин и Пекин – важные города для искусства, но никакой из них не может выдать исключительного права на творчество.
Мы все должны следовать примеру художников: мы не должны давать ни одному куратору, критику или дилеру права монополизировать наш взгляд на то, что происходит.
– Теперь становится понятнее смысл огромной коллекции Deutsche Bank, равно как и его философия…
– Именно! В этом цель и моей книги – дать читателям возможность собственного пути, с помощью мерцающего света от звезд художественного мира, обращенного на самих художников. Как писал Эрнст Гомбрих (видный австро-английский теоретик искусства. –F): «Нет такой вещи, как искусство. Есть только художники».