Ермек Турсунов – о казахах, русских и вампирах

52027

В Алматы прошёл авторский вечер режиссёра, сценариста, публициста Ермека Турсунова

Ермек Турсунов.
Фото: Андрей Лунин
Ермек Турсунов.

Вечером в четверг, 14 июля, на площадке Лекторий.kz состоялся авторский вечер Ермека Турсунова. Автор читал отрывки из своих произведений, а потом отвечал на многочисленные вопросы из зала. Вот о чем, в частности, спрашивали режиссера и публициста.

Где вы родились?

- Я родился недалеко от того места, откуда родом президент - в пяти километрах от Чемолгана, в селе Первомайское. Когда я был маленький, мама уходила на работу и отдавала меня соседям. Рядом было шесть домов, и каждый день меня отдавали в разные семьи: в понедельник к Гульбану-апай, во вторник – к Турсун-апай и т.д. В воскресенье я возвращался домой так: в одной руке - рафинад, в другой – баурсак, на губах – айран, который уже не отмывался, и его просто кусками отламывали.

Это был казакпайский аул, где детей пугали русскими - мол, они придут и отрежут нам одно место. И ребятня росла в атмосфере всеобщей любви и страха перед чем-то «русским».  Однажды мы играем на улице и увидели: идет русский! С сумкой, в красной рубашке – в общем, палач. Потом мы узнали, что это – Матвей-ага. Он плохо говорил по-русски и был печником: казахи не умели класть печи, а он умел. Когда Матвей-ага заговорил с нами на чистейшем казахском, мы перестали бояться русских – оказывается, это такие же люди, как и мы.

В чем секрет успеха вашего фильма «Келин»?

- Скандал. Помните, на меня ополчилась куча депутатов во главе с Бекболатом Тлеуханом? Был даже депутатский запрос. Помню, ездил я тогда по фестивалям с фильмом, собирал призы. В Италии даже вышла на сцену Катрин Денев и сказала: «Я хочу обнять этого режиссера, он снял фильм про меня». Я подумал тогда: не знал, что у Денёв такая сложная жизнь…

Возвращаюсь я домой, а в аэропорту сразу показывают статью на разворот про меня о том, что я враг народа. В общем, в 1930-е меня бы уже расстреляли. И за счет этого скандала всё и пошло. «Черный» пиар сделал свое дело.

А потом меня вызвали в КНБ. Там было всё очень серьезно и угнетающе. Встречал меня полковник. Вокруг - решетки. Сотовые телефоны отбирают. И, главное, все тебе улыбаются, от чего становится еще более жутко.

Заводят в кабинет и говорят: «Поступил запрос от депутатов. Мы обязаны отреагировать. Давайте ваше кино посмотрим». Зашли в кабинет сотрудники целого отдела. Все улыбаются. Закрыли дверь. И вместе с комитетчиками я в 999-й раз посмотрел свой фильм. Потом полковник говорит: «Какие будут мнения? По-моему, нормальный фильм, и нет там ничего такого. Всё, можете идти». И я ушел.

Больше не хочется туда.

Какими были ваши учителя в жизни?

- Мне повезло на учителей. Как-то получалось, что рядом со мной всегда находился человек, который что-то подсказывал. Когда я первый раз поступал на журфак и не поступил, то вернулся к себе в колхоз и пошел работать на стройку. Но какой из меня строитель? Просто бегал туда-сюда, раствор мешал, за водкой старшим ходил. Был у нас там хороший плотник, который сказал: «Научу тебя делать одну вещь, и ты никогда с голоду не умрешь». И он обучил меня делать туалеты. А потом сказал: «Там, где говно - там деньги. И где деньги – там говно».

И таких учителей у меня много было.

Когда вы начнете снимать новый фильм?

- Денег нет. Хотя у меня есть несколько готовых сценариев. Мы, режиссеры, попрошайки же, бишара. Вот и я уже обошел всех наших олигархов. Они хлопают меня по плечу (оно уже болит) и говорят: «Ереке, вы наша совесть, вы наше всё,». Я отвечаю: по плечу не бейте, комплиментов не говорите, лучше денег дайте. У них один ответ: кризис. Хотя, смотришь на их лица - вроде, не так уж и сказался на них кризис.

Я говорю олигарху: «Ты даешь мне деньги. Я на твои деньги самовыражаюсь. Потом получаю кучу призов, езжу за границу. Играет гимн Казахстана. И я говорю: всё это получилось только благодаря Нарикбаю…». Классно же!

А еще они любят спрашивать: «А ты деньги вернешь?». Я отвечаю: «Очень даже может быть».

Кино вообще такая штука – может выстрелить, а может и нет. Вообще в Казахстане нет такого количества кинотеатров, чтобы «отбить» фильм стоимостью выше $1 млн. Ведь в кино ходят люди от 14 до 24 лет – на «Трансформеры», «Аватары». А мои фильмы рассчитаны на думающего зрителя.

Ваш авторский стиль напоминает Солженицына и Довлатова. Они не дружили с властями из-за их откровенности. А имели ли вы проблемы с властью?

- Да, было всякое. До Солженицына с Довлатовым мне далеко, но я тоже привлекался, меня тоже таскали, и немножко сидел в тюрьме. Так что какое-то сходство есть. Хотя у меня и во власти есть и друзья, и приятели. Как-то Олжас Омарович Сулейменов мне сказал: «С 9.00 до 18.00 я работаю на государство, а после – на человечество». А вот я 24 часа в сутки пытаюсь работать на человечество.

Хотели бы вы снимать фильмы в Америке, чтобы они вышли на международный рынок?

- Когда фильм «Келин» попал в шорт-лист «Оскара», я был в Америке, ходил там, шумел. Ко мне подошел известный продюсер, серьезный мужик. Протягивает бумаги и говорит: «Вот тебе сценарий, снимай». Я радостный прибегаю в отель и думаю: вот она, тарелочка с голубой каёмочкой! Вот я вам всем покажу! Начинаю читать сценарий. А это – фильм про вампиров. Они там по сценарию бегают, друг друга едят. Что мне делать? Дилемма.

Утром мы завтракаем с продюсером, и я говорю ему: «Не моя это тема». «Как не твоя тема? Ты что, ненормальный? У меня очередь из пятидесяти режиссеров на этот фильм. Тарантино и Гай Ричи дорого стоят, а тебя никто не знает, прославишься, по миру поездишь». А я гордо говорю: «Нет». Через две недели звонит мне продюсер и говорит: «Слушай, идиот, мне стало интересно, почему ты отказался. Я навел справки, почитал что пишет о тебе в Казахстане пресса. Узнал и про депутатов, и про тюрьмы, и про КГБ. Как ты после этого можешь говорить, что вампиры не твоя тема?».

Почему казахстанским режиссерам удаются артхаусные фильмы, что отмечается многими фестивалями? А когда они снимают комедии, получается «Келинка Сабина».

- Я заметил склонность к драматизму у казахских творцов. Как затеют что-нибудь, то аж душу выворачивают. Я сам раньше писал сценарии. Вроде пишу комедию, а получается драма. Но заставить людей смеяться сложнее, чем плакать.

С комедиями у нас, конечно, тяжело. Я всегда говорю: давайте определимся с терминами. Вот это – кино, а это – что-то другое. Если говорить без оценок, то нас учили совсем другому. То, что мы видим сейчас вокруг – студенческие работы.

Идет тотальная подмена. Под видом песен, фильмов, книг нам сегодня подсовывают что-то другое. У образованного человека на это должны быть фильтры. Сейчас в искусстве технологический интеллект явно опережает гуманитарный.

Почему в кино вы так лаконичны, а в публицистике – многословны?

- Микрофон – враг казаха. Это на любом тое понятно.

Когда я написал роман «Мамлюк», то принес его Герольду Карловичу Бельгеру. Потом встречаемся. Он говорит: «Ты – полный идиот. Ну кто так пишет? Вот у тебя: «Едут мамлюки, а в степи стоит дерево. И они проехали». Нормальный казахский писатель напишет, что это за дерево, как оно росло, сколько у него веток и листочков – все это надо живописать. Из этого события, когда в степи возникло дерево, можно насочинять 20 страниц!».

Что почетнее для режиссера – быть обладателем «Оскара» или многократно номинироваться на него?

- Вы на что намекаете? (смеется). Однажды мой друг Сергей Бодров-старший в Голливуде говорит: «Пойдем, познакомлю тебя с мамой Леонардо Ди Каприо. Она любит тебя, «Шал» у нее на почетном месте, она его много раз посмотрела».

А потом вышел фильм «Выживший». Мама Лео, видимо, очень внимательно смотрела «Шал». Потом вышел мой фильм «Жат». Вот теперь жду, что дальше будет.   

Почему вы до сих пор в Казахстане?

- А я жил за границей 12 лет. Когда уезжал в 1991, продал квартиру, мебель. Остался только телевизор – старый, никому не нужный. Включил его и думаю: кадр, который сейчас увижу, увезу с собой. Включаю – там домбрист играет. Я запомнил это и уехал.

Потом я мотался по миру, и через 12 лет мне звонит ныне покойный Алтынбек Сарсенбаев: «Где ты лазишь? Возвращайся, я министром стал». Я говорю: «Ну если ты стал министром, да еще и культуры, в стране, наверное, ситуация совсем тяжелая». И он уговорил меня вернуться. Я возвращаюсь, включаю телевизор. А там домбрист играет. Ничего в стране не изменилось.    

Я жил в разных странах. И когда все бежали из Казахстана, я вернулся. Потому что однажды мне стали сниться сны на казахском.

От себя не убежишь. И как бы я всё здесь не проклинал, как бы я не ныл, куда я денусь?

   Если вы обнаружили ошибку или опечатку, выделите фрагмент текста с ошибкой и нажмите CTRL+Enter

Орфографическая ошибка в тексте:

Отмена Отправить